Суворову оставалось жить всего три года, и он еще успел в отсутствие Наполеона отнять у Франции все, что было завоевано Наполеоном в Италии, но встретиться на поле боя им уже не было суждено. Наполеон же тем временем добился главной из своих побед: над собственной армией. Его обожали солдаты. После итальянского похода он отправился в Египет и Сирию, чтобы бороться с главными врагами Франции — англичанами — на территории их колоний. Здесь, в труднейшей войне, он был невероятно жесток (например, взяв в плен четыре тысячи турецких солдат, Наполеон решился, правда, после трехдневных колебаний, расстрелять всех: у него не было ни пищи для пленников, ни конвоя для них). Но французские солдаты и офицеры только что не молились на него.
Когда французскую армию преследовала чума, Наполеон не побоялся навестить своих солдат в чумном госпитале в Яффе, обошел больных, протягивал им руку. Когда раненых и больных стало очень много, он велел всем идти пешком, а лошадей отдать больным. Для него оставили лошадь, но Наполеон, взмахнув хлыстом, закричал: «Всем идти пешком! Я первый пойду! Что, вы не знаете приказа? Вон!» Пока Наполеон воевал в Египте и Сирии, дела во Франции шли неважно. Директория, правившая страной, не умела удержать победы Наполеона. Суворов прогнал французов из Италии, народ голодал, буржуазия мечтала о твердой власти, — генерал Бонапарт вернулся из Египта в самое подходящее время, чтобы взять власть в свои руки.
Франция встретила его восторженно. И все-таки было не так-то просто задушить завоевания французской революции, уничтожить созданные ею законодательные собрания и стать диктатором. Входя в зал Совета пятисот, который он собирался распустить, Наполеон сказал сопровождавшему его генералу: «Помнишь Арколе?» — может быть, ему легче было бежать со знаменем на мост, чем идти на штурм Совета пятисот. Наполеон победил и здесь. 18—19 брюмера (9—10 ноября) 1799 года он стал властителем Франции. Пять лет он называл себя первым консулом, а в 1804 году стал императором; для коронации в Париж был вызван римский папа Пий VII, давно запуганный Наполеоном, — это было нужно императору, чтобы весь католический мир признал его, но, выхватив корону из рук первосвященника, он надел ее на себя сам: таков был символический акт — ничьи руки не могли дать ему корону, кроме его собственных.
Незадолго до коронации он сов
* — Нельзя не сознаться, — продолжал князь Андрей, — Наполеон как человек велик иа Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие
* поступки, которые трудно оправдать».
Вот так говорит о Наполеоне, обсуждает и судит Наполеона вся Европа. Его имя гремит повсюду, а сам он — человек, выдвинутый революцией и уничтоживший ее завоевания, — готовится тем временем к новой войне с главным своим врагом — Англией.
В Англии тоже готовятся: во главе английского правительства стал Вильям Питт — он пытался подослать к Наполеону убийц, но это не удалось. Тогда он повел переговоры с Россией и Австрией, согласился финансировать их войну с Наполеоном, только бы не дать ему возможности выступить против Англии. Питту удалось предотвратить высадку французских войск в Англии — русские и австрийские войска, объединившись, двинулись на запад; Наполеону оставалось только идти к ним навстречу.
На эту-то войну с Наполеоном спешит князь Андрей, туда же уходит Николай Ростов и Борис Друбецкой; об этой предстоящей войне говорят в салоне Шерер: «Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея…»
Для фрейлины Шерер Наполеон — воплощение французской революции и уже потому злодей. Юный, восторженный Пьер не понимает, что, став императором, Наполеон предал дело революции; Пьер защищает и революцию, и Наполеона в равной мере; более трезвый и опытный князь Андрей видит и жестокость Наполеона, и его деспотизм, а отец Андрея, старик Болконский, страдает от того, что нет Суворова, который показал бы этому новоявленному гению, что значит воевать. Но все они думают о Наполеоне, заняты им — каждый по-своему, и в жизни каждого из них занимает немалое место зловещая и величественная фигура маленького человека в сером сюртуке и треуголке.