В 1932 году, когда пьеса « Адам и Ева « была закончена, Булгаков возвращается к своему главному произведению. В роман входит Маргарита, затем Мастер. А в 1937 году появляется и само название « Мастер и Маргарита ». этот заключительный роман Булгакова содержит трагическую философско-религиозную модель изображаемого им мира, полностью сложившуюся в его сознании на протяжении работы над «Дьяволиадой», «Роковыми яйцами», «Адамом и Евой». В «Мастере и Маргарите» Булгаков изображает добро и зло - дьявола и Христа - во всей их полноте, имея целью разоблачить зло реальное, порожденное новым строем, и показать возможность существования добра.
Для этого писатель и использует сложную структуру построения произведения. «Мастер и Маргарита», - как справедливо заметил критик Лесскис, - двойной роман. Он состоит из романа Мастера о Понтии Пилате и романа о судьбе Мастера. главным действующим лицом первого романа является Иешуа, прообраз которого - библейский Христос - воплощение добра, а второго - Воланд, чьим прообразом является сатана - воплощение зла. Но формально-структурное деление романа не закрывает того, что каждый из этих романов не мог бы существовать отдельно, так как их связывает общая философская идея, понятная только при анализе всей роанной действительности. Заданная в начальных трех главах в трудном философском споре героев, которых автор представляет первыми на страницах романа, эта идея воплощается затем в интереснейших коллизиях, переплетениях реального и фантастического, библейских и современных событиях, оказывающихся вполне сбалансированными и причинно обусловленными.
Как и предшествовавшие роману фантастические повести, «Мастер и Маргарита» - произведение, в котором объединены реальность и фантастика. Недаром Булгаков говорил о себе: «Я - мистический писатель».
Не знающим Библии может показаться, что ершалаимские главы - парафраз евангельской истории суда римского наместника в Иудее Понтия Пилата над Иисусом Христом и последовавшей за этим казни Иисуса, происшедшей в начале новой истории человечества. Но простое сопоставление евангельской основы с булгалковским текстом выявляет немало существенных различий.
Масса исторических терминов, разбросанных в тексте романа, таких, например, как «прокуратор», «кентурия», «ала», «легион» и других, описание дворца Ирода Великого от «мозаичного пола у фонтана» до «запахов кожи и конвоя», смысл вопроса Пилата:»Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?»2 ( имеется в виду правитель Галилеи, тетрах или, что одно и то же, четвертовластник Ирод Антипа, сын Ирода Великого ) и многое другое - все это никак не противоречит Евангелию, а лишь детализирует его.
Несовпадения начинаются с описания участников библейских событий и, прежде всего, самого Христа. Здесь Булгаков, в отличии от Андреева, чей образ Иисуса полностью совпадает с библейским, откровенно отходит от Евангелия, причем делает это постепенно: сначала мы узнаем имя и прозвище арестованного - Иешуа Га-Ноцри, так именовали Иисуса Христа в иудейских книгах. Но указание на возраст «человека лет двадцати семи»3 и другие его «анкетные данные» (родных не помнит, отец вроде бы сириец и другие ) уже явно расходятся с первоисточником. А его слова: «Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время, и все из-за того, что он (Левий Матвей) неверно записывает за мной», окончательно устанавливают «правила игры»: излагается «подлинная» история евангельских событий, тем более что ничего из того, что написано в Евангелиях, - как утверждает «свидетель» Воланд, - не происходило на самом деле». Это, на наш взгляд, не полемика со Священным Писанием, а скорее известный художественный прием, с помощью которого автор помогает читателю взглянуть на события, давно и хорошо известные, как бы предупреждая его: это рассказ, где возможны новые сюжетные повороты и оценки.
Первое, что бросается в глаза, - это то, что Иешуа никак не проявляет мессианского предназначения, тем более не обосновывает своей божественной сущности, тогда как Иисус уточняет, например в разговоре с фарисеями: он не просто Мессия, Помазанник Божий, Он - Сын Божий, Господь.
Существенным отличием булгаковского героя от Иисуса Христа является и то, что Иисус не избегает конфликтов. «Суть и тон его речей, - считает С.С.Аверинцев, - исключительны: слушающий должен либо увероать, либо стать врагом… Отсюда неизбежность трагического конца». А Иешуа Га-Ноцри? Его слова и поступки совершенно лишены агрессивности. Он - человек, проповедующий Любовь, в то время как Иисус - Мессия, утверждающий Истину.
Уточним: нетерпимость Христа проявляется лишь в вопросах веры. В отношениях же между людьми Он учит: «… не протився злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (
В романе «Мастер и Маргарита» Булгаков дает нам свое толкование заповеди Иисуса Христа. Можем ли мы сказать, что слова апостола Павла применимы к Иешуа Га-Ноцри, булгаковскому Христу? Безусловно, потому что всей своей жизнью он доказывает удивительную привлекательность добра. Оно уязвимо, но не презираемо, возможно, и оттого, что трудно презирать тех, кто не зная тебя, верить в твою изначальную доброту, расположен к тебе, независимо ни от чего. Мы не можем упрекнуть его в бездействии: он ищет встреч с людьми, готов говорить с каждым. Но он совершенно беззащитен перед жестокостью, цинизмом, предательством, потому что сам абсолютно добр.
И тем не менее неконфликтного Иешуа Га-Ноцри ожидает та же участь, что и «конфликтного» Иисуса Христа. Почему ? Не исключено, что здесь М. Булгаков подсказывает нам: распятие Христа - вовсе не следствие Его нетерпимости, как можно предположить, читая Евангелие. Дело в другом, более существенном. Если не касаться религиозной стороны вопроса, причина гибели героя «Мастера и Маргариты», как и его прообраза заключается в их отношении к власти, а точнее, к тому жизненному укладу, который эта власть олицетворяет и поддерживает.
Общеизвестно, что Христос решительно разделял «кесарево» и «богово». Тем не менее именно земная власть, светская (наместник Рима) и церковная (Синедрион), приговаривают его к смерти за земные преступления: Пилат осуждает Христа как государственного преступника, якобы претендующего на царский престол, хотя сам в этом сомневается; Синедрион - как лжепророка, богохульно называющего себя Сыном Божиим, хотя, как уточняет Евангелие, на самом деле первосвященники желали ему смерти «из зависти» ( Евангелие от Матфея 27, 18 ). Иешуа Га-Ноцри не претендует на власть. Правда, он оценивает ее прилюдно как «насилие над людьми»1 и даже уверен. Что когда-нибудь ее, власти, может и не быть вовсе. Но такая оценка (не противоречащая, кстати, ни христианскому, ни марксистскому учению) сама по себе не так уж опасна: когда еще это будет, чтоб люди могли совсем обходиться без насилия? Тем не менее именно слова о «невечности» существующей власти становятся формальным поводом гибели Иешуа (как и в случае с Иисусом Христом).
Истинная же причина гибели Иисуса и Иешуа в том, они внутренне свободны и живут по законам любви к людям - законам, не свойственным и невозможным для власти, причем не римской или какой-то другой, а власти вообще. В романе М. А. Булгакова Иешуа Га-Ноцри не просто свободный человек. Он излучает свободу, самостоятелен в своих суждениях, искренен в выражении своих чувств так, как может быть искренен только абсолютно чистый и добрый человек. Даже перед лицом смертельной опасности он замечает Понтию Пилату: «Правду говорить легко и приятно». А правда Пилату как раз и не нужна.
Еще одно существенное отличие сюжета Евангелий от булгаковсокго романа заключается в том, что первый определяется событиями жизни Иисуса, а у Булгакова главной личностью, скрепляющей ершалаимские главы, становится прокуратор Понтий Пилат. У Андреева же Пилат появляется лишь на заключительных страницах рассказа «Иуда Искариот», хотя центральной фигурой, как и у Булгакова является не Христос. В романе «Мастер и Маргарита» дается глубокий психологически точный анализ поведения героя, перерастающий в моральный суд над Пилатом. Это сложная, драматическая фигура. Он умен, не чужд раздумий, человеческих чувств, живого сострадания. Пока Иешуа проповедует, что все люди добры, покуратор склонен снисходительно взирать на это безвредное чудачество. Но вот речь зашла о верховной власти, и Пилата пронзает острый страх. Он еще пытается вести торг со своей совестью, пробует склонить Иешуа на компромисс, старается незаметно подсказать спасительные ответы, но Иешуа не может слукавить. Охваченный страхом, всесильный прокуратор теряет остатки гордого достоинства и восклицает: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека говорившего то, что говорил ты ? … Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю».
Постыдное малодушие умного и почти всесильного правителя: из-за боязни доноса, который мог погубить карьеру, Пилат идет против своих убеждений, против голоса человечности, против совести. Он делает последние жалкие попытки спасти несчастного, а когда это не удается, пытается хотя бы смягчить укоры совести. Но нет и не может быть морального выкупа за предательство. А в основе предательства, как это почти всегда бывает, лежит трусость. «Трудность - крайнее выражение внутренней подчиненности», «несвободы духа» , главная причина социальных подлостей на земле.