Наиболее удачен в романе — и в этом нет ничего странного — образ злой, жадной и невежественной Марьи Алексеевны, матери Верочки. С ее цельным характером ничего не может поделать ни сам автор, ни его герои. Это наводит на мысль о том, что даже у Чернышевского не было особых трудностей в изображении этой фигуры, ведь женщины, подобные Марье Алексеевне, встречаются в жизни сплошь и рядом. Совсем другое дело — «новый тип» человека. Автор предупреждает нас, что такие люди есть, хотя их еще мало. Но Чернышевскому явно хочется, чтобы их было больше, вот он и пересаливает, наделяя их сверхчеловеческой выдержкой и ангельской добротой...
Трудно судить объективно об идейном своеобразии книги, отвратительно написанной. Однако ни один русский писатель не может похвастаться таким успехом, какой выпал тогда на долю автора «Что делать?». Секрет ее успеха — в ее моральном воздействии на общество. Идейное своеобразие романа сводится к проповеди новой морали. Критики, принадлежавшие к правому консервативному лагерю, объявили роман безнравственным, однако замечательный русский богослов А. М. Бухарев (в монашестве архимандрит Феодор) признал, что книга по духу — глубоко христианская. Действительно, автор уделяет большое внимание аскетическим принципам: Рахметов спит на гвоздях, чтобы приготовить себя к перенесению пытки, он отказывает себе во всех человеческих радостях и посвящает жизнь служению Истине.
Особенно много нападок вызвала проповедь свободной любви, отрицание ревности, основанной на дурном чувстве собственности. Однако половая распущенность процветала как раз среди представителей правого консервативного лагеря — среди гвардейских офицеров, праздных помещиков, важных чиновников, а вовсе не в кругах аскетически настроенной революционной интеллигенции. Проповедь свободы любви в романе Чернышевского означает проповедь искренности чувства и ценности любви как единственного оправдания отношений между мужчиной и женщиной. Прекращение любви с одной из сторон есть прекращение смысла отношений. Тема свободы любви не имела у Чернышевского ничего общего с темой оправдания беспорядочных половых связей. Чернышевский восстает против всякого социального насилия над человеческими чувствами, им движет любовь к свободе, уважение к искренности чувства.
И все же обычный читатель — просто читатель, а не революционер и не воинствующий моралист — едва ли удовлетворится подобными объяснениями и не поймет, почему ему следует выискивать достоинства в плохо написанной книге. Всем известна летучая фраза Е. Евтушенко: «Поэт в России — больше, чем поэт!» Но, быть может, было бы лучше, если бы каждый в России занимался своим делом? Поэты и писатели создавали бы стихи и романы, а общественные деятели занимались бы общественной деятельностью!..
Чернышевский вывел в своем произведении как бы русского Оуэна в юбке. Его Вера Павловна пытается создать в условиях феодально-капиталистического общества социалистическую мастерскую, в которой сами работницы определяют условия труда и жизни. Впрочем, в подробнейших описаниях мастерской и особенно в четвертом сне Веры Павловны проявилась вся незрелость материализма Чернышевского, его склонность к идеалистическому социализму. Действительно, он пытается обрисовать абсолютно идеальный строй — не то что идеальные общественные отношен
Однако роман «Что делать?» состоит не из одной социалистической идеи, хотя последняя и занимает в нем центральное место. Кроме утопических мечтаний о будущем, в романе присутствует и доволь но серьезный анализ настоящего (то есть, современного Чернышевскому). Чего стоит хотя бы такое замечание о людях, делающих зло лишь по необходимости как-то жить. Эти люди будут творить добро, если зло перестанет быть выгодным. Читатель без всякого труда совершает в своем сознании следующий шаг — шаг к пониманию социальной природы всякого зла.
Но помимо описаний настоящего и будущего в романе есть еще образы людей будущего. Скажем, вся жизнь Лопухова есть готовность принести себя в жертву за счастье близких людей. Хотя за его жертвоприношениями нет ни тени «геройства», он такой же эгоист (читай: материалист), как и Кирсанов, и Вера Павловна. Но Чернышевский считает их обыкновенными представителями нового человечества. И, чтобы подчеркнуть эту их обычность, он вводит в роман образ Рахметова. Вот это — действительно служитель идеи, ограничивший себя строгими правилами. Как ригорист, он хочет доказать, что добивается свободы лишь по убеждению, а не во имя удовлетворения своих страстей. Он заслуживает, пожалуй, преклонения; впрочем, я склонен полагать, что преклонение было бы ему противно.
Таковы новые люди, к которым Чернышевский «к сожалению, не принадлежит». «Безнравственно» — изрекает некий «проницательный» ханжа. Молодец, порадуй еще словечком», — хвалит его автор. Ему плевать на мораль и нравственность, придуманные для закабаления личности. Он признает лишь одну мораль — мораль свободы, и лишь одну нравственность — нравственность равенства.
Кстати, раз уж мы вспомнили о «проницательном читателе», надо поговорить о достоинствах романа, которые он имеет в художественном плане.
Роман читается очень легко, а простота восприятия, несомненно, есть одна из главнейших ценностей художественного произведения. Между прочим, следует обратить внимание на интереснейший факт: в романе практически отсутствуют выражения, устаревшие за последние сто двадцать пять лет.
Блестящее издевательство над «проницательным читателем» продолжается на протяжении всего повествования. Несчастному тычат в нос сюжетными штампами, забивают рот салфеткою, изгоняют вон. Мало того, его изнуряют глубиною безнравственности героев и автора, ... а в результате сложная смесь психологического романа и революционной программы, каковой является «Что делать?».
Вообще роман написан с большим талантом и редкой хитростью. Только дурак не сможет понять истинный смысл романа: однако же царские цензоры были как раз дураками. И Чернышевский знал это лучше многих других. Он оказался прав. «Что делать?» был пропущен цензурой и отлично понят читателями журнала «Современник».