Максим Горький писал русскому писателю А. П. Чехову: «Вы человек, которому достаточно одного слова для того, чтобы создать образ, и фразы, чтобы сотворить рассказ, дивный рассказ, который ввертывается в глубь и суть жизни, как буров в землю». Многие рассказы Чехова занимают 2—3 страницы. Нужно было обладать особым даром наблюдательности и тончайшим мастерством, чтобы уметь так кратко и просто, изображая явления жизни и обыкновенных людей, передать глубокое содержание и доставить высокое художественное наслаждение.
Когда читаешь рассказ Чехова «Хамелеон», всегда смешно и немного грустно. Автор высмеивает в нем все дурное, мешающее людям жить справедливо и честно: лицемерие, грубость, трусость, наглость сильных и заискивание слабых. Полицейский надзиратель Очумелов очень уверенно чувствует себя в своем городе: везде порядок, «на площади ни души», «нет даже нищих». Заметив беспорядок, Очумелов «шагает к сборищу». Оказывается, какая-то собака укусила золотых дел мастера Хрюкина. Собака — это даже громко сказано, это «белый борзой щенок с острой мордой и желтые пятном на спине. В слезящихся глазах его выражение тоски и ужаса». Щенок сам испуган шумом и большим количеством народа.
Чья собака — неизвестно. Очумелов ругается, что собак так распустили, грозится оштрафовать хозяина собаки: «Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу кузькину мать!» Очумелов собирается истребить собаку, думает, что она бешеная. Он вообще не стесняется в выражениях, ведет себя по-хамски.
Но как только высказывается предположение, что это собака генерала Жигалова, надзирателя сразу бросает в жар («Ужас, как жарко!»), и он сразу становится на защиту собаки: «...как она могла тебя укусить?.. Нешто она достанет до пальца? Она маленькая, а ты ведь вон какой здоровила!» Виноватым сразу оказывается
Городовой продолжает рассуждать: «А может быть, и генеральская... На морде у ней не написано... Намедни во дворе у него такую видел». У Очумелова от страха мороз пошел по коже: «Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто... Что-то ветром подуло... Знобит...» И в угоду генералу ругает Хрюкина: «Нечего свой дурацкий палец выставлять! Сам виноват!..» И собачка опять, «может быть, дорогая... Собака — нежная тварь...» И в очередной раз Очумелов меняет свое мнение и самоуправствует: после того как генеральский повар Прохор сказал, что «этаких у нас отродясь не бывало», не дослушав Прохора до конца, надзиратель смело командует: «Нечего тут долго разговаривать... Ежели сказал, что бродячая, стало быть, и бродячая... Истребить, вот и все!» И Очумелов трусит, когда выясняется, что собака «генералова брата», «все лицо его заливается улыбкой умиления»: «Так это ихняя собачка? Очень рад... Собачонка ничего себе... Шустрая такая... Ну, чего дрожишь, цуцык этакий...»
Естественно, высший чин не может быть виноватым, виноват теперь Хрюкин, толпа над ним хохочет, а Очумелов грозит: «Я еще доберусь до тебя!»
Так ярко, как это сделал в своем рассказе А. П. Чехов, никто не осмеивал до него самоуправство и чинопочитание, пресмыкательство низших чинов перед высшими.