Создав драму, посвященную освобождению народа от чужеземных угнетателей силами самого народа, Шиллер сознательно подчеркивает разницу характера и результатов этого народно-демократического освобождения от тех результатов, к которым привела французская буржуазная революция,- к бесконечным завоевательным войнам, к захвату чужих земель, к лишению свободы и национальной независимости более слабых народов. Эти мысли поэт изложил в созданном одновременно с драмой стихотворении «Вильгельм Телль». Картина Европы эпохи наполеоновских войн рисуется здесь в следующем виде:
И ярость слепо жжет огонь войны,
Бесстыдства все, и может прикасаться
Бессмертье здесь, и здесь родится песнь.
И справедливость может затеряться-
Совершенно другую картину представляет собою освободительная борьба швейцарского народа:
Ведь все великое тобой пригрето.
Ни одна драма Шиллера не вызвала такой ожесточенной полемики, как «Вильгельм Телль». Ибо ни в одной из них не был столь прямо и остро поставлен вопрос о народно-демократической революции или «народном самоосвобождении». Для немецких буржуазных историков прусской ориентации (например, Трейчке и др.) с их требованием национального объединения страны путем «революции сверху», по методу Бисмарка, так наглядно показанное Шиллером демократическое «самоосвобождение» народа от чужеземных угнетателей и национальное объединение страны в демократическое миролюбивое государство снизу, силами самого народа, было совершенно неприемлемо.
К святыням произвол, и снесены
Свои симпатии к идеализированной патриархальной демократии поэт не скрывает и в драме. Представитель старого дворянства, барон Аттингаузен, утром перед началом рабочего дня по древнему обычаю выпивает с работниками чашу вина, а вечером беседует с ними о делах. Он чувствует себя членом общей крестьянской семьи, вместе с. народом глубоко переживает позор чужеземного ига и готов присоединиться к общенародной борьбе с поработителями родины. Совсем иным показан племянник барона Уль-рих, приверженец присоединения страны к Австрии: его прельщает блеск рыцарских турниров, мощь династии Габсбургов, богатая дворянская знать. Ульрих с презрением отклоняет честь принадлежать к «крестьянской знати», не хочет заседать в народном суде рядом со своим слугой. Старик Аттингаузен вынужден признать, что дворяне изменяют принципам «святого дела родины своей», что
Тогда нет места радостным напевам.
В раздоре партий, и обнажены
Когда и в гневе справедливость есть
Манят за наши горы молодежь
Отрицательное отношение реакционных историков литературы всех мастей к демократическим идеям драмы, особенно же к эпизоду убийства ландфохта Гесслера Теллем, вполне понятно. С другой же стороны, некоторые «ультралевые» мелкобуржуазные критики, выдавая высказывания отдельных действующих лиц в драме, исторически оправданные для XIV века, за собственные политические взгляды автора, всячески стара
И вот тебе я шлю даянье это
Все страны с якорей и полны гневом,
Даже при самом беглом сравнении этой концепции нидерландской революции с народно-демократическим восстанием, нарисованным в «Вильгельме Телле», сходство их бросается в глаза. Здесь такой же простой, миролюбивый, не тронутый язвами буржуазной цивилизации швейцарский народ, отстаивающий свою свободу и независимость, опирающийся на старинные права и договоры; здесь такой же свободолюбивый народ, который для самозащиты берется за меч и прибегает к ответным актам насилия лишь тогда, когда чужеземные угнетатели своим глумлением и произволом доводят его до отчаяния.
Все, с кем я вместе действовал и жил.
Шиллер до конца жизни сохранил несколько идеализированные понятия о преимуществе докапиталистических ступеней в развитии общества перед капиталистическими. Эти симпатии поэта сказались и на обработке народного оказания о Вильгельме Телле.
Выше уже отмечалось, что французской революции Шиллер противопоставлял революцию в Нидерландах XVI века. Народ Нидерландов изображался им «самым миролюбивым из всех народов», как «мирное население рыбаков и пастухов, живущее в забытом уголке Европы». Только тогда, когда испанский деспотизм покусился на свободу этой маленькой страны, «простой в своей политической мудрости, как и в своих нравах, народ осмеливается опереться на старинный трактат» и требовать свободы. И когда надменная тирания отказывает ему в этом, народ, доведенный до отчаяния, прибегает к мечу, восстает и выгоняет из своей страны наглого деспота. Нидерландская революция, в которой «угнетенное человечество борется за свои благороднейшие права» и сбрасывает цепи рабства, благодаря единодушию и самоотверженности храброго народа одерживает в конце концов победу «над страшными хитросплетениями тирании».
Когда ж народ, пастушески-смиренный,
Чужой страны могучие соблазны.
Кто жить не будет с новым, поколеньем!
И в счастье скромность, – это ли не ценно?
Чужого не ища, спасая честь,
Мой век ушел в могилу.
Зачем я здесь? Давно погребены
Несомненно, что и в «Вильгельме Телле» сказалось отрицательное отношение Шиллера к французской буржуазной революции. При этом теперь существо вопроса уже не ограничивалось для него осуждением якобинского террора 1793 года. В последние годы жизни Шиллер судил о французской революции по такому ее результату, как захватнические войны бонапартовской Франции. В них он видел отражение «великого идола времени» – «пользы», то есть буржуазной наживы. Его же идеалом была демократическая революция, свободная от подобных явлений.
Когда глухие силы раздвоятся,
С себя свергает вдруг ярем надменный,
Счастлив тот,
(перев. 10. Анисамова.)