Среди нескольких сот памятников французского средневекового героического эпоса выделяется «Песнь о Роланде» («Chanson de Roland»). Записанная впервые около 1170 г. (т. н. Оксфордский список), она относится к эпосу развитого феодализма. В ее основе — реальное историческое событие. В 778 г., на десятый год своего правления, король франков Карл (742–814), прозванный Великим, приступивший к созданию империи (императором он станет в 800 г.), осуществил неудачный поход в Испанию. Краткое описание этого похода содержится в труде «Жизнеописание Карла» («Vita Caroli», до 830 г., на латинском языке, в русском переводе 1977 г. — «Жизнь Карла Великого»), написанном придворным историографом Эйнхардом. Эйнхард (Эгинхард, Eginhard, ок. 770–840) — англосакс, жил при дворе Карла Великого в Аахене с 794 г., т. е. не знал короля в описываемый период, да и был слишком юн, чтобы стать свидетелем битвы в Ронсевальском ущелье. Он отметил, что двухмесячная кампания по присоединению Испании, принадлежавшей с 711 г. арабам (маврам), вылилась в безуспешную осаду Сарагосы, которую пришлось снять и отступить с войсками. При проходе войск через Ронсевальское ущелье в Пиренеях на арьергард напали горцы — баски, при этом погибли знатные франки, в том числе префект Бретонской марки Хруотланд (очевидно, прообраз Роланда). Карл пытался отомстить баскам за гибель арьергарда, но те рассеялись по горам, и Карлу пришлось ни с чем вернуться в Аахен. В «Жизнеописании Карла» Эйнхард дает словесный портрет короля: «Карл был широк в плечах и крепок, высок ростом, но не чрезмерно, около семи футов [более 190 см — В. Л.]. У него была круглая голова, большие живые глаза, нос несколько длиннее среднего, прекрасные светлые волосы, открытое веселое лицо. Таким образом, внешне, как сидя, так и стоя, он производил незабываемое впечатление человека властного и достойного. Пропорции его тела были столь гармоничны, что не замечалась как-то толстоватая слишком короткая шея и довольно солидное брюшко. Его отличали уверенные жесты, мужественная осанка. Голос Карла был ясен, хотя и несколько не вязался с его обликом. Он носил обычно национальный костюм франков: рубашка и кальсоны из льняного полотна, на них туника, вышитая шелком, и брюки, обмотанные ниже колен полосками ткани, жилет из кожи выдры или крысы прикрывал зимой грудь и спину, на плечах синяя накидка, а на боку меч на перевязи, рукоятка и ножны которого были инкрустированы золотом и серебром... В праздничные дни он носил одежды, тканные золотом, обувь, украшенную драгоценными камнями, золотую пряжку, удерживающую накидку, и золотую же диадему, осыпанную каменьями; в остальные дни его одежда мало чем отличалась от костюмов простолюдинов...».
Вот почти все, что известно из документальных источников о произошедших в VIII веке событиях, которые легли в основу крупнейшего памятника средневекового французского героического эпоса «Песнь о Роланде». Событие, произошедшее в Ронсевальском ущелье в 778 г., в «Песни о Роланде» в результате фольклорной трансформации выглядит совсем иначе: император Карл, которому за двести лет, ведет в Испании семилетнюю победоносную войну. Не сдался только город Сарагоса. Чтобы не проливать лишней крови, Карл посылает к предводителю мавров Марсилию знатного рыцаря Ганелона. Тот, в смертельной обиде на Роланда, подавшего этот совет Карлу, проводит переговоры, но затем изменяет Карлу. По совету Ганелона во главе арьергарда отходящих войск Карл ставит Роланда. На арьергард нападают договорившиеся с Ганелоном мавры («нехристи», а не баски — христиане) и уничтожают всех воинов. Последним погибает (не от ран, а от перенапряжения) Роланд. Карл возвращается с войсками и уничтожает мавров и всех «язычников», присоединившихся к ним, а затем в Аахене устраивает божий суд над Ганелоном. Боец Ганелона проигрывает поединок бойцу Карла, значит, бог не на стороне предателя, и его жестоко казнят: привязывают за руки и за ноги к четырем лошадям, пускают их вскачь — и лошади разрывают тело Ганелона на куски.
Проблема автора. Текст «Песни о Роланде» был опубликован в 1823 г. и сразу привлек к себе внимание своей эстетической значимостью. В конце XIX века выдающийся французский медиевист Жозеф Бедье решил выяснить автора поэмы, опираясь на последнюю, 4002-ю строку текста: «Здесь прерваны Турольдовы сказанья». Он нашел не одного, а 12 Турольдов, которым можно было приписать произведение. Однако еще до Бедье Гастон Парис предположил, что это фольклорное произведение, а после исследований Бедье испанский медиевист Рамон Менендес Пидаль убедительно показал, что «Песнь о Роланд
Тем самым выявляется ключ к решению вопроса об авторской позиции, оценке изображаемого: ее не может быть в «Песни».
Рапсод не дает личной оценки изображаемому и по объективным причинам («абсолютная эпическая дистанция» не позволяет ему обсуждать «первых и высших», «отцов», «родоначальников»), и по субъективным (рапсод — не автор, не сочинитель, а хранитель сказания), не случайно ряд оценок вложен в уста героев эпоса (ст. 1274, 1280, 1288, 3358–3359, 3366–3368). Следовательно, героизация персонажей или их разоблачение, даже любовь или ненависть принадлежат всему народу — творцу героического эпоса. Эта народная оценка: 1) учитывает эпическую дистанцию (поэтому Ганелон и ряд мавров изображены не в уродливых, сниженных, сатирических тонах, а с подлинным эпическим величием (тир. 3, 20, 71–72, 235 и др.); 2) она достаточно цельна и определенна (в эпосе герои четко делятся на положительных и отрицательных, сложных натур здесь еще нет); 3) она едина, абсолютна и пряма (в своей тенденции), т. е. не меняется в зависимости от смены позиции, не выражается в подтексте через обратное и т. д.
Приведем в качестве примера тираду 3, в которой эти черты ярко раскрываются (особенно первая из названных):
Блистал меж мавров Бланкандрен умом,
На поле битвы был боец лихой,
Советом рад сеньеру был помочь.
Он говорит: «Оставьте страх пустой.
Отправьте к Карлу-гордецу послов,
Клянитесь другом быть ему по гроб.
Пошлите в дар ему медведей, львов,
Псов, соколов линялых десять сот,
Верблюдов, мулов с золотой казной,
Что не свезут и пятьдесят возов.
Наемникам пускай заплатит он.
Довольно нас он разорял войной,
Пора ему вернуться в Ахен вновь.
Скажите, что в Михайлов день святой
Там примете и вы завет Христов
И Карлу честным станете слугой.
Захочет он заложников — пошлем.
Хоть двадцать их отправим в стан его.
Не пожалеем собственных сынов,
Пошлю я первый на смерть своего.
Уж лучше там им положить живот,
Чем нам утратить славу, земли, кров
И побираться с нищенской сумой».
Аой!
[Язычники в ответ: «Совет хорош». ]
Абсолютность, неизменность оценки — черта, которая разрушается быстрее других, но ее следы ясно обнаруживаются в тех случаях, когда мавры говорят о Франции «милая Франция» (ст. 17, 1223), о Роланде — «славный граф Роланд» (ст. 3185), о себе — «род проклятый» (ст. 3295), в подобии арабского двора двору Карла (те же формы феодальных отношений, французский клич «Пресьез!», французские имена и т. д.), в оценочных именах мавров (Мальбьен, Мальдуа, Мальзарон, Малькиан, Малькюд, Мальпален, Мальирим, Мальприми, Мальтрайен, а также мальпрозцы и даже копье Балигана — Мальте — все от «mal» — плохой).
В литературном произведении авторская позиция, оценка выступают необходимым компонентом художественного целого, автор осознает свою значимость как творца произведения. Совсем иначе в фольклоре. В «Песни о Роланде» рапсод упоминает о себе лишь однажды:
Не слышал я и не известно мне,
Кто из двоих нанес удар быстрей...
(ст. 1386–1387).
Это скорее извинение за свое незнание со ссылкой на отсутствие сведений в более раннем источнике. В отдельных случаях он ссылается на устную традицию, на источники, не беря на себя ответственности за факты:
Известно павших сарацин число —
И в грамотах, и в жесте есть оно:
Их было тысяч свыше четырех.
(ст. 1684–1686)
Полков там было тридцать ровным счетом.
Об этом нам деянья франков молвят.
(ст. 3262–3263)
(См. также ст. 2091–2098; 3742 и др.).
Взглянуть бы вам, как копья там кровавят.
(ст. 1399)
Неоднократно обращается рапсод к слушателям:
Когда бы привелось увидеть вам,
Как мрут бойцы, как хлещет кровь из ран...
(ст. 1655–1656)
Взглянуть бы вам, как крошит он врага...
(ст. 1970)
Когда бы вам их видеть привелось!
(ст. 1989)
(См. также стихи 3388, 3473, 3483–3488).