Ты щедр и милостив был в век свой
скоротечный:
Ты будешь мне Отец, а не Мучитель
вечный.
Г. Державин
Под словами “духовный наставник” или, как еще в России говорят, “духовник”, я понимаю личность моего современника, нравственные устои которого мне более всего по душе. Таким духовником для меня является священник, писатель и философ Александр Владимирович Мень.
Его уже нет в живых, но для меня он как живой. В трудные моменты жизни я люблю смотреть на его портрет, украшающий обложку книги “Смертью смерть поправ”. Одна его улыбка многого стоит. Она не только, как говорят, во все лицо, но, я бы сказал, и во всю душу. В этой улыбке — боль, радость, любовь, надежда...
Улыбка А. В. Меня — это живая улыбка отважного человека, человека, не теряющего присутствия духа в самых непредвиденных жизненных ситуациях. Когда я смотрю на эту улыбку, то ощущаю, что на земле есть нечто большее, чем узкий круг житейских интересов, есть такие духовные просторы, куда всей грязи жизни вход заказан. Грязь в конце концов исчезает, исчерпывается, а эти просторы вечны, они остаются с человеческой душой — вот что я вижу в этой его улыбке...
Ливанский поэт-мистик Халиль Джебран писал: “Есть три чуда о брате нашем Иисусе, еще не записанные в Писании: во-первых, Он был таким же человеком, как ты и я; во-вторых, у Него было чувство юмора; в-третьих, Он, побежденный, знал, что вышел победителем”.
Мне кажется, Александр Мень нес в себе свет именно такой внутренней победы, победы как бы внутри поражения.
Однажды, интервьюируя отца Александра Меня, журналист задал ему вопрос: “Нужно ли быть христианином? И если нужно, то зачем?” Мой духовный наставник ответил ему просто и ясно: “Тут есть, пожалуй, один-единственный ответ. Он заключается в следующем: человек всегда стремится к Богу. Нормальное состояние человека — в той или иной степени быть связанным с Высшим, с Идеалом”.
Я считаю, что отец Александр Мень достоин уважения также и за то, что заметно отличался широтой взгляда на религию. Он признавал нравственные ценности не только христианской веры, но и в других религиях. П
Не случайно, я думаю, такую личность, как Александр Мень, выдвинуло на передний общественный план время демократических преобразований. По своей натуре он был настоящим демократом. Это я заметил и в его суждениях о Христе, образ которого чаще предстает в обществе мягким и даже сентиментальным. Мень говорил: “Господь наш Иисус никогда не был сентиментален, и суровых обличий у него достаточно. Надо читать Евангелие только с помощью розовых очков, чтобы не слышать голос: “Горе вам, книжники и фарисеи!” или “Отойдите от меня, проклятые, в огонь вечный!”. Это же не сентиментально!”
Убийство отца Меня наводит меня на мучительные раздумья о нашем обществе, где все еще властвуют такие страшные рехи. Одно дело убитый, как сейчас говорят, при разборках человек, совсем другое — насильственная смерть духовной личности, проповедующей любовь и добро. Убили человека, который призывал к “победе света над смертью и тлением”.
Что делать в таком мире? Как воплощать достойно заветы реликих наших людей? Читать Библию? Это всегда советовал Александр Мень. Но настали времена, когда Библию издают массовыми тиражами, а страшных безнравственных явлений в нашей жизни не уменьшилось. В такие моменты Ртяжких раздумий я вновь обращаюсь к образу моего духовного наставника отца Александра Меня и слышу его голос: “И есть сила, которую Христос оставил на земле, которая выдается нам даром. Она по-русски так и называется — благодать. Благо, которое дается даром. Не зарабатывается, а даром”. Чем больше людей услышат голос, проповедующий эту истину, тем, я думаю, меньше будет тяжких деяний.
А сам для себя Александр Мень определил такое место на земле: “Для меня вера, которую я исповедую, есть христианство как динамическая сила, объемлющая все стороны жизни, открытая ко всему, что создал Бог в природе и человеке. Я воспринимаю веру не столько как религию, которая существовала в течение двадцати столетий минувшего, а как путь в грядущее”. На этом месте — священнослужителя и духовного наставника людей — он всегда будет для меня идеалом нравственности.