Осенью 1912 года в интервью корреспонденту «Московской газеты» Бунин сказал: «…мною задумана и даже начата одна повесть, где темой служит любовь, страсть. Проблема любви до сих пор в моих произведениях не разрабатывалась. И я чувствую настоятельную потребность написать об этом». Действительно, до тридцатидвухлетнего возраста писатель почти не касался темы, которая спустя несколько лет станет ведущей в его творчестве. Бунин с детства был необыкновенно чуток к женской красоте, ощущая в ней «что-то совсем особенное», чем, вероятно, давал повод поверхностным толкователям обвинять его в «терпкой чувственности».
На самом деле Бунин создал собственный образ любви еще в юности и оставался верен этому представлению до конца жизни. В статье 1888 года писатель заметил: «Любовь, как чувство вечное, всегда живое и юное, служило и будет служить неисчерпаемым материалом для поэзии; она вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме», В поздней бунин-ской прозе – «Жизни Арсеньева», в «Темных аллеях» особенно – любовь всегда окрашена трагизмом и печалью. Через любовное переживание человека писатель постигал наиболее общие и неизменные законы жизни, сложные духовные процессы вовлечения личности в жизнь Вселенной. В числе предреволюционных бунинских рассказов, объединенных темой любви,- «Чаша жизни», «Сын», «Грамматика любви» и др. Шедевром же прозы этих лет по праву признано «Легкое дыхание».
Исследователи по-разному интерпретировали бунинскую новеллу, однако наиболее удачными можно считать только те прочтения, которые отражают авторский взгляд на человека, запечатленный в «Легком дыхании». Прежде всего необходимо учесть, что категория характера приложима далеко не ко всем героям Бунина, из чего вытекает и необязательность события, действия, поступков героев. Чаще писатель представляет человека не как характер, а как состояние или повседневное сознание. Мысль и поступок вытесняются у героя Бунина состоянием, ощущением, воспоминанием. Все существо бунинского человека настроено на восприятие жизни, а не на ее объяснение и – тем более – изменение. Художественный мир Бунина, как уже говорилось, всегда неизменен. И человек существует в нем не как совокупность определенных черт, а совсем в другом качестве. Г. Н. Кузнецова в «Грасском дневнике», вспоминая жизнь в доме Буниных, передает свой разговор с писателем о его «Легком дыхании». Ей показалась сомнительной та легкость, с которой героиня новеллы гимназистка Оля Мещерская признается начальнице гимназии в том, что «она уже женщина». Бунин не стал спорить, но попытался разъяснить свою художественную задачу. Его интересовало изображение женщины, доведенной до предела своей «утробной сущности». Наивность, легкость, недоумение и подобные иррациональные состояния героини доведены автором «до предела», исключающего возможность оценивать поступки Оли Мещерской с точки зрения разума. Вспомним, что предшественники Бунина доводили «до предела» именно разумные начала жизни человека’.; Действия героев всегда имели социально-культурные причины. Их поступки отвечали идеям, представлениям, традициям, которые в случае разумности приносили добро как самому герою, так и его ближним. В противном случае совершались несчастья и трагедии. У Бунина мотивы человеческих поступков почти всегда зарождаются в области бессознательного. Их можно охарактеризовать именно как «утробные».
В споре с Буниным Г. Н. Кузнецова оказывается на привычной для восприятия литературного произведения позиции классического реализма. Она хорошо знала тип русской гимназистки определенной эпохи и посчитала, что так, как Оля Мещерская, девушка поступить не могла. А. С. Выготский, анализируя «Легкое дыхание», в этой связи замечает следующее: форма рассказа Бунина направлена «не на то, чтобы… раскрыть жизнь русской гимназистки до конца, во всей ее типичности и глубине, а как раз в обратную сторону». Его мысль получила дальнейшее развитие в исследовании В. Я. Линкова,
ng>Суть содержания, структуры и стилистики анализируемой новеллы наиболее обстоятельно раскрывает зарубежный русист А. К. Жолтовский в работе «”Легкое дыхание” Бунина – Выгодского семьдесят лет спустя». По мысли Жолтовского, своеобразие произведения Бунина – прежде всего в композиции, для которой характерно множество временных скачков. Они могут рассматриваться и как прием снижения интереса к событиям в пользу сотворения общей атмосферы легкости и отрешенности, и как способ создания повествовательных контрастов (событийных неожиданностей и др.). Композиционные сдвиги подчинены общей схеме: повествование из настоящего (на могиле Оли) переходит к восстановлению прошлого (ее гимназическая жизнь), доходит почти до настоящего (смерть Оли и следствие над ее убийцей), снова обращается к прошлому (эпизод падения), перебрасывается в настоящее (классная дама на пути к Олиной могиле), далее кратко описав прошлое (классной дамы), возвращается в настоящее (классная дама на могиле), затем автор приводит разговор из прошлого (о легком дыхании), откуда резко возвращает нас в настоящее (ветер на кладбище).
Движение из настоящего в прошлое ритмически неравномерно. Крупным планом даны разговор Оли с начальницей и рассказ о «легком дыхании». Целая же цепь важных событий и планов спрессована в одно, на первый взгляд, неестественно длинное предложение: «И невероятное, ошеломившее начальницу признание Оли Мещерской совершенно подтвердилось: офицер заявил судебному следователю, что Мещерская завлекла его, была с ним близка, поклялась быть его женой, а на вокзале, в день убийства, провожая его в Новочеркасск, вдруг сказала ему, что она и не думала никогда любить его, что все эти разговоры о браке – одно ее издевательство няд ним, и дала ему прочесть ту страничку дневника, где говорилось о Малютине».
Степень важности событий, «нагроможденных» в ОДНОМ предложении, искажена. И даже если последовательно выстроить ни порядку все события, в Олиной биографии остаются разрывы. В результате разговор о легком дыхании не приурочен к какому-либо конкретному периоду жизни Оли (до или после падения? до или после связи с офицером?). Иначе говоря, у Бунина движение времени не способствует хронологическому выстраиванию истории героини. Вместо ее размеренного хода в одном направлении происходят то остановки, то разрывы. Время идет неравномерно, на плохо связанных отрезках и в разных направлениях. Такой прием создает эффект освобождения от времени и ослабляет интерес к развитию сюжета.
Традиционное новеллистическое повествование всегда основывается на интересе к событию, смысл которого раскрывается в финале произведения. Отсюда осгросюжетность новеллы. В «Легком дыхании» традиционные способы изложения оказываются потесненными, но не отбрасываются полностью. О смерти Оли сообщается в начале произведения, читателю хочется узнать как это случилось. Интерес подкрепляется тем, что история «падения» Оли сначала пропускается, затем прерывается, едва начавшись (в сцене с начальницей) и лишь позднее о ней рассказывает страничка из дневника. Такой обрыв фабульных связей свидетельствует о наличии в бунинском тексте ярко выраженных черт модернистского письма. Так, остается неизвестным, к чему привело покушение гимназиста Шеншина на самоубийство, чем кончился прерванный рассказчиком разговор Оли с начальницей, что стало с арестованным убийцей Оли, как развивались отношения Оли и ее родителей с их другом и ее совратителем Малютиным. В то же время рассказчик уделяет много внимания совершенно второстепенным Толе и Субботиной. Происходит как бы нарочитое смазывание фабулы. Да и сама она далека от принятой в реалистической литературе причинной связанности.