Русский язык необычайно красив и богат. Многие помнят вдохновенное высказывание М. В. Ломоносова о русском языке: «Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятелями, итальянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того, богатство и сильную в изображении краткость греческого и латинского языка». Великий ученый, конечно, прав: прекрасен, могуч, красив русский язык.
В чем же заключается богатство, красота, сила, выразительность нашего языка?
Есть специальные языковые средства выразительности речи. Они очень разнообразны. Любой раздел языка: фонетика, лексика, грамматика — обладает ими. Первый критерий богатства речи — это количество слов, которые мы используем. У Пушкина, например, в обращении было более двадцати тысяч слов. Но о богатстве речи судят не только по количеству слов, а прежде всего по умению использовать эти слова, учитывая их разные значения, стилистическую окраску. Большинство слов русского языка многозначно, и это их свойство является источником выразительности речи. В фонетике такими средствами являются звуки, их подбор и сочетание, богатейшие особенности русской интонации.
Русский язык выделяется среди других языков удивительным богатством словообразовательных морфем, прежде всего суффиксов. Одни придают слову пренебрежительную окраску (книженция, офицерье), другие — уменьшительно-ласкательную (сынишка, бабуля), в третьих отображена оценка (старичок и старикашка, старикан). Морфемы создают богатейшие возможности для образования слов различных частей речи, с помощью словообразовательных морфем конкретизируются значения однокоренных слов. Вот как писал об этом Н. Г. Чернышевский, в шутливой форме доказывая преимущество русского языка перед французским: «В споре о богатстве русского и французского языков мнения разошлись. Убедительнейшим аргументом в пользу превосходства первого оказались приставочные глаголы.
— Мне кажется, что очень легко доказать богатство и превосходство русского языка перед французским.
— Как? Что? Докажите! — закричало ему несколько голосов.
— Да вот, господа! Про меня можно сказать, что я заплешивел. Этот глагол выражает начало, основание к дальнейшему следствию. Про Ивана Ивановича (он указал на своего приятеля) должно сказать, что он пооплешивел. Этот глагол, как вы сами понимаете, выражает, что Иван Иванович не совсем еще плешив, но порядочно подвинулся к своей цели. Петр Петрович (это был мнимый знаток русского языка и главный спорщик), конечно, не обидится и не станет спорить, если я скажу про него, что он оплешивел, так как этот глагол означает почти конченное событие. Про Сергея Ильича я имею полное право сказать, что он переплешивел, т. е. вдался в излишество по части волос, а если бы здесь был Трофим Петрович, то он, наверное, согласился бы со мною, что он уже отплешивел, т. е. исполнил все по этой части и ничего более уже сделать не может. Извольте перевести все эти глаголы на французский язык, и тогда я соглашусь, что он богаче русского».
Русская фонетическая система гибка и выразительна. Звучащая речь является основной
Пирует Петр. И горд, и ясен,
* И славы полон взор его.
* И царский пир его прекрасен.
* (А. Пушкин)
Здесь повторяются гласные [о] и [а] и согласные [п], [р], [т]. Это делает стих музыкальным и ярким. В зависимости от качества повторяемых звуков различают аллитерацию и ассонанс. Слова и выражения, употребленные в переносном значении и создающие образные представления о предметах и явлениях, называются тропами. Среди тропов выделяют олицетворение, эпитет, метафору, сравнение и др. Наделение неодушевленных предметов признаками и свойствами человека называется олицетворением. Под пером писателя часто оживают окружающие нас предметы: море дышит полной грудью, лес настороженно молчит, волны ласкаются к берегу… В рассказе «Железная старуха» А. Платонов пишет: Шумели листья на дереве; в них пел ветер, идущий по свету.
Малолетний Егор сидел под деревом и слушал голос листьев, их кроткие бормочущие слова. …Ветер умолкал, а потом снова медленно бормотал, шевеля листья и повторяя прежние слова. При олицетворении описываемый предмет внешне уподобляется человеку: Зеленая прическа, девическая грудь, о тонкая березка, что загляделась в пруд? (С. Есенин) Еще чаще неодушевленным предметам приписываются действия, которые доступны лишь людям: И цветущие кисти черемух мыли листьями рамы фрамуг. (Б. Пастернак) Изрыдалась осенняя ночь ледяными слезами. (А. Фет) Особенно часто писатели обращаются к олицетворению, описывая картины природы:
Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь нагнувшись под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел.
(С. Есенин)
Другим видом тропов является эпитет. Эпитетом называют художественное определение, т. е. красочное, образное, которое подчеркивает в определяемом слове какое-нибудь его отличительное свойство. Эпитетом может служить всякое значащее слово, если оно выступает как художественное, образное определение к другому:
* существительное (бродяга ветер; дева роза);
* прилагательное (серебряная береза, роковые часы);
* наречие и деепричастие (жадно смотрит; несутся сверкая),
но чаще всего эпитеты выражаются с помощью прилагательных, употребленных в переносном значении. Эпитеты являются одним из самых распространенных и любимых авторами тропов, с помощью которого они конкретизируют явления или их свойства.
Для устного народного творчества характерны так называемые постоянные эпитеты. Трудно не согласиться, что лучшим определением моря, сразу вызывающим в воображении его вид, является эпитет синее, что нельзя лучше передать необъятный простор степи, чем эпитетом раздолъице чисто поле. Девица в русских сказках характеризуется эпитетом красная, а молодец — добрый. В былинах имя врага неразрывно, навсегда связано с эпитетами собака, вор. В таких сравнениях наиболее ярко отражается присущее только автору индивидуальное восприятие действительности.