Мы вопрошаем и допрашиваем прошедшее,
чтобы оно объяснило нам наше настоящее
и намекнуло о нашем будущем.
В. Белинский
Роман “Плаха” — один из интереснейших в творчестве замечательного современного писателя Чингиза Торекуловича Айтматова. “Плаха” продолжает традиции литературы: гуманизации, очеловечивания образа Христа, у истоков которой стоят художники и мыслители Возрождения и которая замыкается “Мастером и Маргаритой” М. Булгакова.
Смерть главного героя Авдия — не жертвоприношение, а самопожертвование. Его цель — спасать, и он — спасает. И если последними мыслями Бостона, другого действующего лица, являются размышления о конце света, то предсмертные слова Авдия — о “спасении душ людских”, вопреки “сомкнутости добра со злом”. О том, чтобы плыл корабль человечества “при навсегда зачехленных стволах орудий из океана в океан”. Выходит, Авдий вовсе не является носителем трагического безысходного видения мира? Однако сам писатель называл его “трагической личностью, наделяя жизнеощущением особого рода, для которого “события минувшего так же близки, как сиюминутная действительность”. А тот, кто переживает былое, как свое кровное, свою судьбу, тот, по убеждению автора “Плахи”, мученик, “трагическая личность”, ибо переживая, ничего не может изменить, лишь приносит себя в жертву.
Образ Авдия троичен: автор — Авдий — назарянин. Время и Вечность — одна из центральных антитез романа, потому-то и понадобился персонаж, наделенный не просто даром провидения, но как бы говорящий от имени Вечности. Более того, на протяжении столетий имя Христа было своего рода гарантией спасения человечества в час, когда Время и Вечность сомкнутся. Тем безысходнее то грядущее, которое прозревает Иисус у Айтматова накануне ареста в Гефсиманском саду — грядущее без будущего для человечества. Трагедия Иисуса у Айтматова — как бы перевернутая трагедия Авдия, вчерашнего семинариста, страдающего, переживающего наяву прошлое. Иисус мучается тем, что не в силах отвратить грядущее, которое люди уготовили себе сами. И перед назарянином встает вопрос: остаться ли
с людьми или отречься от них, признать, что человек — зверь, одержимый маниакальной жаждой власти, зверь, которого никто и ничто не может изменить?
Весь роман “Плаха” — попытка найти ответ на этот вопрос. Попытка обрести надежду, познать природу добра, силу идей человеколюбия, отброшенную на обочину теми, кто готов воздвигнуть храмы, в коих будут поклоняться пушкам и генералам. Познать силу человеческого разума (явно вопреки религиозному канону, Айтматов делает даже Христа носителем просветительских воззрений). И вот здесь-то выявляется еще одна коллизия айтматовского мировидения. Его героя постоянно (вслед за автором) твердящие, что люди — единственно разумные существа во Вселенной, что разум и память — вот что отделяет человека от животного, герои, стремящиеся подчинить свою жизнь “велению разума”, в критические моменты, перед лицом смерти и безусловно неискоренимого зла, ведут себя как безумцы, как одержимые, исступленно. И не только “чокнутый Авдий”, но и Бостон и Иисус.
Поэтому роман “Плаха” написан Айтматовым в опровержение собственного просветительства, веры в то, что одно лишь разумное увещевание способно искоренить зло. В конечном счете исход диспутов и споров, словесных стычек, которые происходят между героями романа, являются не словесной дуэлью, а выбором, который делает герой, зачастую вопреки очевидности, движимый не разумом, а любовью: к распятому учителю, к погибшему сынишке, к женщине, к людям, в которых “так трудно рождается... человеческое”.
Смыкаются и смыкаются круги, но человек прорывается сквозь них: в музыке, в творчестве, в любви. Прорывается в “вековечной жажде утвердить себя, облегчить свою участь, найти точку опоры в необозримых пространствах Вселенной, трагически уповая, что существуют помимо него еще какие-то небесные силы, которые помогут ему в этом”, и трагически осознавая, что такие надежды— “грандиозное заблуждение”, что все зависит от него самого.
Роман “Плаха”, напечатанный в 1986 году, на протяжении многих лет вызывает жаркую полемику. У него много сторонников и противников, только равнодушных нет, и это главное.
Весь роман “Плаха” — попытка найти ответ на этот вопрос. Попытка обрести надежду, познать природу добра, силу идей человеколюбия, отброшенную на обочину теми, кто готов воздвигнуть храмы, в коих будут поклоняться пушкам и генералам. Познать силу человеческого разума (явно вопреки религиозному канону, Айтматов делает даже Христа носителем просветительских воззрений). И вот здесь-то выявляется еще одна коллизия айтматовского мировидения. Его героя постоянно (вслед за автором) твердящие, что люди — единственно разумные существа во Вселенной, что разум и память — вот что отделяет человека от животного, герои, стремящиеся подчинить свою жизнь “велению разума”, в критические моменты, перед лицом смерти и безусловно неискоренимого зла, ведут себя как безумцы, как одержимые, исступленно. И не только “чокнутый Авдий”, но и Бостон и Иисус.
Поэтому роман “Плаха” написан Айтматовым в опровержение собственного просветительства, веры в то, что одно лишь разумное увещевание способно искоренить зло. В конечном счете исход диспутов и споров, словесных стычек, которые происходят между героями романа, являются не словесной дуэлью, а выбором, который делает герой, зачастую вопреки очевидности, движимый не разумом, а любовью: к распятому учителю, к погибшему сынишке, к женщине, к людям, в которых “так трудно рождается... человеческое”.
Смыкаются и смыкаются круги, но человек прорывается сквозь них: в музыке, в творчестве, в любви. Прорывается в “вековечной жажде утвердить себя, облегчить свою участь, найти точку опоры в необозримых пространствах Вселенной, трагически уповая, что существуют помимо него еще какие-то небесные силы, которые помогут ему в этом”, и трагически осознавая, что такие надежды— “грандиозное заблуждение”, что все зависит от него самого.
Роман “Плаха”, напечатанный в 1986 году, на протяжении многих лет вызывает жаркую полемику. У него много сторонников и противников, только равнодушных нет, и это главное.