Современники поэта Александра Александровича Блока и более поздние исследователи его творчества, вновь и вновь обращаясь к поэме “Двенадцать”, задавались неизменным риторическим вопросом: “Как мог человек, воспитанный в духе дворянских традиций XIX столетия, посвятить поэму тем, кто насильственным, варварским способом эти традиции искореняет?” Подобное недоумение вполне объяснимо, ибо во время революции и после нее творческая интеллигенция повсеместно воспринималась как художественный проводник идей “буржуев и кулаков”. Да и сама революция по замыслу ее теоретиков и практиков в своей “программе минимум” должна была привести к установлению диктатуры пролетариата, что подразумевало вполне однозначное отношение ко всем остальным слоям населения. Так почему же поэт-символист Александр Блок воспел в своей поэме эту революцию?
На самом деле ответ на этот вопрос Блок заложил в самой поэме “Двенадцать”. Музыку революции, которую слышит поэт, он пытается передать читателю посредством стихов. Блок говорил: “Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”. Революция, по мнению Блока, прекрасна! Несмотря на охватившие страну ужас и хаос, все это суть очищение, через которое просто необходимо пройти России. И если смотреть на поэму сквозь призму подобного восприятия событий, то уже не покажется странным, что Блок столь воодушевленно описал в “Двенадцати” сломленность старого мира. Символ торжества мира нового дается читателю сразу, без какой-либо предварительной подготовки:
От здания к зданию
Протянут канат.
На канате — плакат:
“Вся власть Учредительному собранию!”.
Это торжество есть свершившийся факт. Он уже не ставится под сомнение ироничной интонацией или каким-либо нелепым эпитетом. И уже ему, этому факту, твердо стоящему на ногах пролетарской свободы — не той, которая “заканчивается там, где начинается свобода другого”, а вседозволитель-ной и анархичной, — противопоставлены бьющиеся в предсмертных конвульсиях силуэты старого мира:
Старушка, как курица,
Кой-как переметнулась через сугроб.
— Ох, Матушка-Заступница!
— Ох, большевики загонят в гроб!..
А это кто? —Длинные волосы
И говорит вполголоса:
— Предатели!
Погибла Россия! —
Должно быть, писатель —
Вития...
Вон барыня в каракуле
К другой подвернулась:
Уж мы плакали, плакали...
Поскользнулась
И — бац — растянулась!..
Человеческие образы, символизирующие ломающийся на глазах старый мир, нелепы и комичны. Они, подобно куклам из “Театра абсурда”, которых бесцеремонно дергают за нитки, заставляя совершать различные телодвижения и произносить глупости искаженными голосами, наполняют собой пустоту мыльного пузыря, а их отраженные на радужной выпуклой поверхности лики вызывают лишь горькую усмешку:
А вон и долгополый —
Сторонкой — за сугроб...
Что нынче невеселый,
Товарищ поп?
Помнишь, как бывало
Брюхом шел вперед
И крестом сияло
Брюхо на народ?..
Александр Блок, как истинный гений символизма, одним незатейливым словосочетанием продемонстрировал разверзшуюся между противостоящими друг другу мирами бездонную пропасть. Именно “товарищ поп” есть символ антагонистичности старого и нового, их полной несовместимости и жесточайшей уродливости в случайных сочетаниях, не вызывающей при этом ни капли жалости.
Совокупность социально-нравственных ценностей в душах и умах красногвардейцев, устами которых Блок озвучивает настроения нового мира, соответствует представлениям о соотношении цели и средств для ее достижения. Если уж рушить старый мир, то жестоко, кощунственно и до основания:
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!..
Убийство “толстомордой Катьки”, у которой “керенки есть в чулке” и которая невесть чем занята в кабаке с Ванюшей, воспринимается отнюдь не как преступление, а напротив, как деяние, направленное на укрепление нового мира. Некоторое нравственное колебание Петруши, усомнившегося в праведности содеянного, вскоре, благодаря увещеваниям остальных одиннадцати, переходит в фазу абсолютной уверенности в верности того пути, который они себе избрали. Назад дороги нет:
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба —
Гуляетнынче голытьба!..
Финал же поэмы ставит окончательную и жирную точку в конфликте старого и нового. Появление Иисуса Христа под кровавым знаменем революции, возглавляющего стройный марш двенадцати апостолов-революционеров, стало последним гвоздем в крышке гроба старого мира, окончательную и безоговорочную сломленность которого символически изобразил в своей поэме Александр Блок.
Конечно же, объективную оценку любым социально-политическим событиям может поставить только История. Слишком много воды должно утечь, прежде чем станет окончательно ясно, какая из двух противоборствующих сторон была наиболее близка к истине, какое из двух зол было для страны наименьшим. Вот уже почти столетие минуло с тех пор, как свершилась революция, однако единого мнения по этому поводу никогда не было и нет по сей день. Тем более нельзя найти ответ на вопрос: “Кто прав?” в поэме “Двенадцать”. Блок не ставил перед собой задачу заклеймить позором “буржуев” и воздвигнуть литературный памятник пролетариям всех стран, соединившимся в едином и страстном порыве. Он обозначил труднейшую для него и его современников, да и для всех, кто жил до него и будет жить после, проблему выбора: либо сгнить вместе с разлагающимися останками старого буржуазного общества, либо искрой сгореть в безжалостном пожаре революции.