В передаче местного колорита увидел ценность «Вечеров» и беллетрист, критик В. Ушаков. В этом смысле он ставит «Вечера» в один ряд с «Дмитрием Самозванцем» Булгарина с «Юрием Милославским» Загоскина. «Новейшие наши писатели, – писал В. Ушаков, – желая отцветить своп исторические картины народными красками, как будто бы условившись, искали оных в быту малороссийском. «Дмитрий Самозванец» и «Юрий Милославский», изданные в одно время, равно обнаружили сие направление… Из сей-то среды, богатой материалами, искусный Панько извлек характеры и действия для своих повестей». В. Ушаков хотел включить Гоголя в тот поток литературы, представителями которого были Булгарин и Загоскин. Похвалы автору перемежаются с упреками в недостатке творческой фантазии, в слабости слога «Вечеров». Как и Полевой, Ушаков ставит в пример Гоголю высокое совершенство прозы Марлинского. «Описания его (Гоголя) не имеют ни верности, ни полноты, ни смелости, которые отличают автора «Наездов», «Испытания» и пр.».
Глубокую оригинальность «Вечеров» Белинский подчеркивает и в статье «Русская литература в 1343 году»: «Приученная к тону и манере повестей Марлинского, русская публика не знала, что и подумать о «Вечерах» Гоголя. Это был совершенно новый мир творчества, которого никто не подозревал и возможности». Великие деятели русской литературы – Пушкин и Белинский,- одинаково высоко оценивая первый цикл Гоголя, увидели в его создателе художника огромных творческих возможностей, утверждавшего новые плодотворные начала в русской литературе.
Творческие искания Гоголя в «Вечерах» были началом его замечательных художественных побед и достижений. «Вечера па хуторе близ Диканьки», объединившие в себе разнообразные творческие начала, послужили истоком развития различных тенденций художественного творчества Гоголя. В своих начальных формах здесь представлены в живом единстве юмор и героика, романтическое отношение к миру и живописное отражение реального быта. Богатство содержания, замечательная выразительность художественных образов, неповторимое своеобразие поэтического стиля делают «Вечера» произведением глубоко оригинальным, самобытным.
Оценки Пушкина сыграли значительную роль в литературной судьбе Гоголя, оказан решительную поддержку новаторским исканиям молодого писателя. Это было тем более важно, что, как и предвидел Пушкин, повести Гоголя вызвали у ряда критиков отрицательное отношение. В письме к Гоголю в ответ на сообщение о том, как приняли «Вечера» наборщики, печатавшие повести, Пушкин заявлял: «Поздравляю Вас с первым вашим торжеством, с фырканьем наборщиков и изъяснениями фактора. С нетерпением ожидаю и другого: толков журналистов и отзыва остренького сидельца»
Остренький сиделец, под которым Пушкин разумел Полевого, быстро отозвался па появление первой части «Вечеров на хуторе близ Диканьки», поместив в «Московском телеграфе» «разносную» статью. «Все ваши сказки,- писал Полевой, обращаясь к автору «Вечеров»,- так несвязны, что, несмотря па многие прелестные подробности, которые принадлежат явно пароду, с трудом дочитываешь каждую из этих сказок. Желание подделаться под малоруссизм спутало до такой степени ваш язык и все ваше изложение, что в иных местах и толку не доберешься». Полевой находил в «Вечерах» бедность воображения, упрекал писателя за то, что он не умеет увлекать читателя подробностями, не умеет быть ловким в смешном и всего менее умеет шутить.
Положительную оценку повести Гоголя получили в статье Надеждвна, напечатанной в «Телескопе». Заявляя о том, что Украина является «заветным ковчегом, в коем сохраняются живейшие черты славянской физиономии», Надеждин писал: «Ее народный быт, ограждаемый пока от чуждого влияния детской привязанностью к родной старине, сохраняет поныне сие достоинство… Но никто еще доныне не умел представлять их так верно, так живо, так очаровательно, как добрый Пасичник Рудый Панько». Основное достоинство «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Надеждин увидел в том, что гоголевские повести хорошо передают «печать местности», тот этнографический колорит, которы
Высокую оценку «Вечеров па хуторе близ Диканьки» Пушкин дал и в статье, опубликованной в «Современнике» в 1836 году в связи с выходом второго издания украинских повестей Гоголя. «Читатели наши конечно помнят впечатление, – писал Пушкин, – произведенное над ними появлением «Вечеров на хуторе»: все обрадовались этому живому описанию племени моющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости, и вместе лукавой. Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времени Фонвизина!». И в этой статье Пушкин отмечал народность «Вечеров», ставя их рядом с «Недорослем» Фонвизина. Пушкин тонко подметил особенности юмора гоголевских повестей, в которых выступает веселость, простодушная и вместе с тем лукавая.
Большой успех «Вечеров» заставил Полевого внести «коррективы» в свою первоначальную точку зрения. В статье о второй части цикла он вынужден был высказать несколько иные, чем раньше, суждения. «Во второй книжке «Вечеров на хуторе», – писал Полевой, – автор во многих местах очень хорошо воспользовался юмором своих земляков и многое представил в живописном, истинном виде. Его неистощимая веселость дала ему средства оживить свои рассказы». Но и тут Полевой соединял похвалы с негативными суждениями о «Вечерах». «С удовольствием читаете, – отмечал критик, – «Ночь перед Рождеством», «Ивана Федоровича Шпоньку», «Заколдованное место», но, прочитав, забываете все; ни одна мысль, ни одна картина, ни одно выражение не западет в душу». Полевой не принимал ни возвышенного гоголевского лиризма, ни гоголевского юмора. «Автор беспрестанно берется за то оружие, которым лучше владеет он, за насмешку; но насмешка и насмешка, в продолжение целой книги, становится, наконец, утомительна»4.
В этом письме, которое было опубликовано в «Литературных прибавлениях» к «Русскому инвалиду», Пушкин подчеркивал оригинальность «Вечеров» («все это так необыкновенно в нашей литературе, что я доселе не образумился»), их народный характер, проявляющийся в непринужденной веселости «без жеманства, без чопорности».
Опубликованные Вечера на хуторе близ Диканьки» привлекли к себе широкое внимание читателей, вызвали оживленные споры к критике. Одной из первых критических оценок была оценка Пушкина, который глубоко определил значение пою цикла произведений Гоголя. После выхода первой части «Вечеров» Пушкин писал Войкову: «Сейчас прочел Вечера близ Диканьки. Они изумили меня. Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами, какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в пашей нынешней литературе, что я доселе не образумился… Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов. Ради бога, возьмите его сторону, если журналисты, по своему обыкновению, нападут на неприличие его выражений, на дурной тон и проч.»
В качестве образца, которому нужно следовать и на котором необходимо было учиться Гоголю, Полевой выдвигал повести Марлинского. «Посмотрите-ка на одного сказочника, которым написал повесть «Лейтенант Белозор» Вот художник! Его голландец Саарвайзен как живой перед вами! Сколько раз вы сами, верно, хохотали от души над голландцами, которых живописует автор, а он, может быть, не бывал и близко Голландии! Но таков творческий дар!». Повесть «Лейтенант Белозор»- одно из лучших произведений Марлинского, но она никак не могла быть образцом для Гоголя – художника иного склада, своеобразие которого Полевой не смог понять.
Живой характерностью отличается и речь поповича из «Сорочинской ярмарки», речь, в которой обывательские суждения перемежаются с церковно-архаическим «штилем». «Сущая безделица, Хавронья Никифоровна; батюшка всего получил за весь пост мешков пятнадцать ярового, проса мешка четыре, кнышей с сотню, а кур, если сосчитать, то не будет и пятидесяти штук, яйца же большею частью протухлые. По воистину сладостные приношения, сказать примерно, единственно от вас предстоит получить, Хавронья Никифоровна».