оэма Н. В. Гоголя «Мертвые души» была написана по аналогии с «Божественной комедией» Данте Алигьери и должна была состоять из трех частей, как и творение великого итальянца, включавшее в себя «Ад», «Чистилище» и «Рай». В первом томе «Мертвых душ» Гоголь стремился обрисовать страшный лик русской действительности, воссоздать «ад» российской современной жизни. О содержании двух последующих томов мы можем судить лишь по некоторым сохранившимся черновым вариантам глав, но, скорее всего, в них Гоголь хотел показать путь возрождения Руси и очищения душ героев.
О чем же конкретно написано в первом томе «Мертвых душ»? Именно об «отверженных селеньях» и «погибших поколеньях» — первый том «Мертвых душ». Но где же в поэме Гоголя мы встречаемся с ними?
Чичиков, главный герой произведения, путешествует по России, скупая души умерших крестьян, и однажды попадает в уездный город NN. затерявшийся где-то между Москвой и Казанью. Он видит однообразные дома с мезонинами, глупые вывески на них, которые не удивляют его, потому что являются типичными для каждого города. Чиновники, дамы и простые жители — это люди, живущие сплетнями, скандалами, не имеющие моральных принципов, собственного мнения и индивидуальности, люди, похожие на кукол, существа с мертвой душой и человеческой оболочкой.
В городе Чичиков знакомится с помещиками и наносит каждому визит. Сначала главный герой едет к Манилову, с трудом находит деревню, которая немногих может «заманить своим местоположением»: дом помещика стоит «на юру, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть», нигде между избами не видно «растущего деревца или какой-нибудь зелени», сосновый лес в стороне темнеет «каким-то скучно-синеватым цветом». Вся эта картина вызывает чувство бесприютности, одиночества, отверженности и отрешенности от всего мира.
Хозяин поместья представляет из себя человека «ни то ни се», его глаза, «сладкие, как сахар», ничего не выражают, и эта чересчур сладкая приятность создает ощущение неестественности. Но что же скрывается за ней? Пустота, бездушие, безразличие к миру и идеалам. Пока Манилов разглагольствует о счастии дружбы, о достойных и образованных людях, об уединении и духовном наслаждении, его имение разрушается, хозяйство идет «как-то само собой», крестьяне бездельничают, приказчик ворует. Безразличие Манилова к внешнему миру и действительности свидетельствует о совершенной мертвенности души.
После посещения Манилова Чичиков едет к Собакевичу, но по вине пьяного Селифана и грозы заезжает в какую-то глушь и попадает к Коробочке. Местоположение ее деревни так же неопределенно, как и местоположение деревни Манилова. Помещица, «женщина пожилых лет», производит впечатление глупой, жадной и мелочной старухи. Все в ее хозяйстве просчитано до пустяка, она заботится о том, чтобы не продешевить при продаже продуктов купцам, а ее тупость и ограниченность настолько велики, что Чичиков, человек терпеливый, выходит из себя и называет ее в уме крепколобой и Дубинноголовой бабой. Коробочка думает лишь о прибыли или выгоде, по ее разговорам понятно, что она никогда не покидает своей деревни. В ней незаметны проявления каких-либо человеческих чувств, ее жизнь не меняется и проходит в заботах о хозяйстве и деньгах — все это свидетельствует об отсутствии души или ее признаков в Коробочке. Помещица быстро надоедает Чичикову своими опасениями, как бы не прогадать. Он быстро собирается и уезжает.
По дороге к Собакевичу Чичиков заезжает в трактир, где встречает Ноздрёва, который приглашает его к себе в поместье.
Хозяин водит главного героя по имению, показывает пустые стойла, на ходу сочиняя истории об их бывших обитателях, о пруде, «в котором водилась рыба такой величины, что два человека с трудом вытаскивали штуку», о поле, где «русаков такая гибель, что земли не видно», и т. д.
Сам Ноздрёв создает впечатление разбитного малого, хвастливого и задорного лгуна, мошенника, человека, который «может наврать, прибавить, распустить черт знает что». Женитьба его ничуть не меняет, тем более что жена скоро умирает, «оставивши двух ребятишек, которые решительно» ему не нужны. Он гораздо лучше относится к собакам, нежели к собственным детям. Вся жизнь этого человека проходит в кутежах и веселье, энергия бьет ключом из него, но проявлений человеческих чувств и душл не наблюдается.Наконец, с удовольствием и облегчением покинув Ноздрёва, Чичиков находит поместье Собакев
Деревня помещика кажется главному герою довольно большой, все в ней сделано «упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке и не рассчитано на перемены». Чичикова на крыльце дома встречает хозяин, похожий «на средней величины медведя.», над отделкой лица которого «натура недолго мудрила, но просто рубила со всего плеча: хватила топором раз — вышел нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза» и пустила на свет. Всем обликом герой напоминает нам лубочную игрушку, медведя-куклу.
После Собакевича Чичиков едет к Плюшкину. Главный герой внимательно осматривается и видит «особенную ветхость» во всем, не замечая ничего оживляющего в обстановке поместья и дома. Все указывает на разрушение и медленную смерть.
Хозяин поместья, человек, бывший некогда семьянином и бережливым помещиком, имевший дом, в котором «были открыты все окна», и детей прекрасных «как розы», теперь превратился в «прореху на человечестве», в существо, живущее ради денег. Описание Плюшкина гармонирует с представшей перед нами картиной его деревни: то же ощущение гнили, тления, безразличия, утраты человеческого облика (Чичиков принимает его, дворянина, за бабу-ключницу). Но все-таки в Плюшкине еще видны проблески души: глаза «еще не потухнули», на лице иногда заметны проявления человеческих чувств, подобные «неожиданному появлекию на поверхности вод утопающего». Образ Плюшкина завершает портретную галерею помещиков, представляя последнюю ступень, на которую может опуститься человек в своем нравственном падении.
Образ Чичикова является объединяющим и собирательным, в нем совмещены разные качества помещиков. В этом герое еще жива душа, но каждый раз, заглушая муки совести, делая все для своей выгоды и строя счастье на бедах других людей, он убивает ее. Чичиков олицетворяет собой всю Русь, ее душу, поэтому именно ему постоянно представляется возможность выбора между добром и злом, живой душой и мертвой.
«Мертвые души» — это книга о заблудившейся и обретающей свой истинный путь национальной душе. Автор видит себя в роли ее проводника на этом пути к возрождению. Дорога бесконечно трудна, но она существует. Показать это, заставить людей поверить в нее и стремится Гоголь: «Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, как не показав всю глубину его настоящей мерзости», — именно поэтому автор описывает в первом томе поэмы «потерянные селенья» и «погибшие поколенья».
К концу же поэмы лирическая стихия почти полностью захватывает произведение. Заключительная глава изобилует авторскими рассуждениями. Здесь-то и дается ключ к пониманию идейно-композиционных особенностей «Мертвых душ». Лирическое отступление о человеческих страстях наводит на мысль о том, что Гоголь отождествляет каждую главу о помещике с какой-нибудь преодоленной страстью. Например, в глаке о Манилове побеждается уныние, о Коробочке — страх, с Ноздреве — гнев, о Собакевиче — невежество, а в главе о Плюшкине происходит перелом: появляется мотив церкви, больше церковной лексики, сам же Плюшкин ассоциируется с вфодивым, возникает мотив «подъема».
Если до этой главы Чичиков постоянно «спускается вниз» (падение во время грозы), то с этого момента он «поднимается» (например, он взбегает по лестнице к прокурору), поднимается из глубин ада после выкупа «мертвых душ». Таким образом, получается, что творческий замысел Гоголя сосредоточен именно в лирике, рассказ же о похождениях Чичикова — это иллюстрация морали, притча, рассказанная во время проповеди, а «Мертвые души» — художественная проповедь (в этом-то и заключается жанровое своеобразие поэмы). Гоголь же предстает как пророк, несущий божий свет людям («Кто же, как не автор, должен сказать святую правду?»). Писатель пытается указать человечеству дорогу к Богу, направить грешных на путь истинный. И в последнем лирическом отступлении он создает образ дороги, дороги к свету, к чуду, к перерождению, ко второму тому.Словесная магия переносит читателя в другое измерение («кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг», «и мчится вся вдохновенная богом»). Русь-тройка же летит по пути духовного преображения. Образ России, устремленной «в даль веков», разрабатывает и Блок в своем пророческом цикле «На поле Куликовом» (Родина замечательна здесь в образе степной кобылицы, которая воплощает в себе вечное движение).