Гениальная гоголевская поэма «Мертвые души» так и не была окончена/Причины этого многие склонны видеть в духовном кризисе, переживавшемся писателем в последние годы жизни, в его обращении к религии. С этим связывали отказ от сатирической направленности творчества и попытку изобразить во втором томе «Мертвых душ» некий положительный идеал русской жизни. Близко знавший Гоголя архимандрит Федор (Бухарев) вспоминал, как в 1848 г., уже после выхода первого тома, спросил писателя, чем же должна кончиться поэма. «Он, задумавшись, выразил свое затруднение высказать это с обстоятельностию. Я возразил, что мне только нужно знать, оживет ли как следует Павел Иванович? Гоголь, как будто с радостию, подтвердил, что это непременно будет и оживлению его послужит прямым участием сам Царь и первым вздохом Чичикова для 'истинной прочной жизни должна кончиться поэма... А прочие спутники Чичикова в «Мертвых душах», спросил я Гоголя: и они тоже воскреснут? «Если захотят», — ответил он с улыбкою...» Есть основания думать, что тако
в был гоголевский замысел с самого начала. Вскоре после публикации первого тома «Мертвых душ» Гоголь писал С.Т. Аксакову по поводу читательского восприятия поэмы: «...Еще не раскусили, в чем дело... не узнали важного и главнейшего...» Само имя главного героя — Павел — подсказывает разгадку дальнейшей судьбы Чичикова. Вспомним ревностного гонителя христиан иудея Савла, признавшего правду новой веры и превратившегося в апостола Павла (отсюда выражение «из Савлов в Павлы»). Подобное же превращение, очевидно, суждено было претерпеть и Павлу Ивановичу Чичикову, если бы Гоголю удалось написать второй том. В.Г. Белинский проницательно заметил: «...Не в шутку назвал Гоголь свой роман «поэмою», и не комическую поэму разумеет он под нею. Это нам сказал не автор, а его книга. Мы не видим в ней ничего шуточного и смешного; ни в одном слове автора не заметили мы намерения смешить читателя: все серьезно, спокойно, истинно и глубоко... Не забудьте, что книга эта есть только экспозиция, введение в поэму, что | автор обещает
еще две такие же большие книги, в которых мы снова встретимся с Чичиковым и увидим новые лица, в которых Русь выразится с другой своей стороны... Нельзя ошибочнее смотреть на «Мертвые души» и грубее понимать их, как видя в них сатиру».
По всей вероятности, первоначально Гоголь планировал во втором томе показать обращение Чичикова к христианским ценностям, а в третьем — добрые дела героя, теперь уже не собирающего по Руси фиктивные «мертвые души», а старающегося, наоборот, оживить души людей. Сохранился набросок, где автор уже по-иному смотрит на помещиков, описанных в первом томе: «...От чего это так, что Манилов, по природе добрый, даже благородный, бесплодно прожил в деревне, ни на фош никому не доставил пользы, опошлел, сделался приторным своею добротою, а плут Собакевич, уж вовсе не благородный по духу и чувствам, однако ж не разорил мужиков, не допусти
и в ломбард не заложены...» Теперь Гоголь пытался увидеть какие-то положительные черты в «мертвых душах» и даже придумать идеальных помещиков, вроде появляющегося во втором томе Кос-танжогло, всецело озабоченного благом своих крепостных. Однако в реальной русской жизни таких типов писатель не встречал. Он сознавал нехудожественность, искусственность эпизодов, призванных показать Русь с иной, чем в первом томе, положительной стороны. Потому-то так мучительно трудно и долго работал над вторым томом поэмы. Можно было бы пойти и по другому пути: постараться убедительно показать происшедший с Чичиковым душевный перелом. Однако тут требовалось подробно изобразить внутренний мир героя, психологически мотивировать изменение его взгляда на окружающую действительность и соответствующие поступки. Средствами для решения этой задачи обладала существовавшая уже во времена Гоголя реалистическая литература. Во Франции в те годы звучали имена Стендаля и Бальзака, а за год до издания «Мертвых душ», в 1841 г., появился и первый
русский реалистический роман — «Герой нашего времени» Лермонтова. Но беда была в том, что реалистическим методом Гоголь так и не овладел. Внутренние переживания своих героев он передавал только через внешность и поступки. Потому-то столь старательно перечислял все доброе, что было сделано Коробочкой или Собакевичем. Однако подобным образом охарактеризовать перемену, которая должна была произойти с Чичиковым, оказалось невозможно. И до третьего тома «Мертвых душ»
Гоголю не суждено было дойти. Его герой не успел ни переродиться ни наделать добрых дел, долженствующих с лихвой перекрыть ушерб от предыдущих мошенничеств.
Гоголь мечтал создать гармоничную трилогию. В первой части порок торжествует, во второй - перерождается в добродетель в третьей - творит добрые дела. Однако если для первого тома «Мертвых душ» русская жизнь, давала материал в изобилии, то уже во втором - писателю приходилось полагаться исключительно на полет собственной фантазии. Жулики почему-то не хотели превращаться в борцов за справедливость, помещики - жить для блага своих крепостных, чиновники - возвращать полученные взятки и публично каяться в свершении должностных преступлений. Дело ограничилось частичным крахом чичиковской аферы с мертвыми душами в финале первого тома. Идеологическая задача писателя - показать привлекательные стороны российской действительности и превращение дурного человека в хорошего оказалась в неразрешимом противоречии как с правдой жизни, так и с творческими возможностями самого Гоголя.