Чичиков Павел Иванович — новый для русской литературы тип авантюриста-приобретателя, главный герой поэмы, падший, изменивший своему истинному предназначению, но способный очиститься и воскреснуть душой. На эту возможность указывает многое, в том числе — имя героя. Св. Павел — апостол, который до своего мгновенного, «скоропостижного» раскаяния и преображения был одним из самых страшных гонителей христиан. Обращение св. Павла произошло на пути в Дамаск, и то, что Чичиков сюжетными обстоятельствами нераздельно связан с образом дороги, пути, также не случайно. Эта перспектива нравственного возрождения резко отличает Ч. от его литературных предшественников — героев и антигероев европейских и русских плутовских романов, от Жиль-Блаза Лесажа до Фрола Скобеева, «Российского Жильблаза», В. Т. Нарежного, Ивана Выжигина Ф. В. Булгарина. Она же неожиданно сближает «отрицательного» Ч. и с героями сентиментальных путешествий, и в целом — с центральными фигурами романа-странствия (начиная с «Дон Кихота» Сервантеса).
Бричка коллежского советника Павла Ивановича Ч., следующего по своим надобностям, останавливается в городе NN, который расположен чуть ближе к Москве, чем к Казани (т. е. в самой сердцевине Центральной России). Проведя в городе две недели (гл. 1) и познакомившись со всеми важными лицами, Ч. отправляется в имения местных помещиков Манилова и Собакевича — по их приглашению. Момент завязки романного сюжета все время оттягивается, хотя некоторые «особенности поведения» Ч. должны с самого начала насторожить читателя. В расспросах приезжего о положении дел в губернии чувствуется что-то большее, чем простое любопытство; при знакомстве с очередным помещиком Ч. сначала интересуется количеством душ, затем положением имения и лишь после этого — именем собеседника.
Лишь в самом конце 2-й главы, проплутав почти целый день в поисках Маниловки-Зама-ниловки, а затем побеседовав со сладким помещиком и его супругой, Ч. «открывает карты», предлагая купить у Манилова мертвые души крестьян, числящихся по ревизии живыми. Ради чего ему это нужно, Ч. не сообщает; но сама по себе анекдотическая ситуация «покупки» мертвых душ для последующего их заклада в опекунский совет — на которую внимание Гоголя обратил Пушкин — не была исключительной.
Заплутав на возвратном пути от Манилова, Ч. попадает в имение вдовы-помещицы Коробочки (гл. 3); сторговавшись с нею, наутро отправляется дальше и встречает в трактире буйного Ноздрева, который заманивает Ч. к себе (гл. 4). Однако здесь торговое дело не идет на лад; согласившись сыграть с жуликоватым Ноздревым на мертвые души в шашки, Ч. еле уносит ноги. По пути к Собакевичу (гл. 5) бричка Ч. сцепляется с повозкой, в которой едет 16-летняя девушка с золотыми волосами и овалом лица, нежным, как яичко на солнце в смуглых руках ключницы. Пока мужики — Андрюшка и дядя Митяй с дядей Миняем — распутывают экипажи, Ч., несмотря на всю осмотрительную охлажденность своего характера, мечтает о возвышенной любви; однако в конце концов мысли его переключаются на любимую тему о 200 тысячах приданого, и под впечатлением этих мыслей Ч. въезжает в деревню Собакевича. В конце концов приобретя и здесь желанный «товар», Ч. едет к скупому помещику Плюшкину, у которого люди мрут как мухи. (О существовании Плюшкина он узнает от Собакевича.)
Сразу поняв, с кем имеет дело, Ч. (гл. 6) уверяет Плюшкина, что всего лишь хочет принять на себя его податные издержки; приобретя здесь 120 -мертвых душ и присовокупив к ним несколько беглых, возвращается в город — оформлять бумаги на купленных крестьян.
В главе 7-й он посещает большой 3-этажный казенный дом, белый, как мел («для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей»). Нравоописание чиновничества (особенно колоритен Иван Антонович Кувшинное Рыло) также замыкается на образ Ч. Здесь он встречается с Собакевичем, сидящим у председателя; Собакевич чуть было не проговаривается, некстати упомянув о проданном Ч. каретнике Михееве, которого председатель знал. Тем не менее все сходит герою с рук; в этой сцене он впервые объявляет, что намерен «вывезти» купленные души на новые земли в Херсонскую губернию.
Все отправляются на пирушку к полицеймейстеру Алексею Ивановичу, который берет взятки больше, чем его предшественники, но любим купцами за ласковое обращение и кумовство, а потому почитается «чудотворцем». После водки оливкового цвета председатель высказывает игривую мысль о необходимости женить Ч., а тот, расчувствовавшись, читает Собаке-вичу послание Вертера к Шарлотте. (Этот юмористический эпизод получит вскоре важное сюжетное развитие.) В главе 8 имя Ч. впервые начинает обрастать слухами — пока еще исключительно положительными и лестными для него. (Сквозь нелепицу этих слухов неожиданно прорисовывается обширный гоголевский замысел трехтомной поэмы «Мертвые души» как «малой эпопеи», религиозно-моралистического эпоса. Жители города NN обсуждают покупку Ч. и так отзываются о приобретенных им крестьянах: они теперь негодяи, а, переселившись на новую землю, вдруг могут сделаться отличными подданными. Именно так намеревался Гоголь поступить во 2-м и 3-м томах с душами некоторых «негодяев» 1-го тома. С Ч. — прежде всего.) Однако слишком высокие намеки тут же заземлены; слухи о Ч.-миллионщике делают его необычайно цопулярным в дамском обществе; он даже получает неподписанное письмо от стареющей дамы: «Нет, я не должна тебе писать!»
Сцена губернского бала (гл. 8) кульминаци-онна; после нее события, приняв новый оборот, движутся к развязке. Ч., восхищенный красотой 16-летней губернаторской дочки, недостаточно любезен с дамами, которые образуют «блистающую гирлянду». Обида не прощается; только что находившие в лице Ч. что-то даже марсовское и военное (это сравнение позже отзовется в реплике почтмейстера о том, что Наполеон складом своей фигуры не отличается от Ч.) дамы теперь заранее готовы к его превращению в «злодея». И когда безудержный Ноздрев через всю залу кричит: «Что? много наторговал мертвых?» — это, несмотря на сомнительную репутацию Ноздрева-враля, решает «судьбу» Ч. Тем более что тою же ночью в город приезжает Коробочка и пытается узнать, не продешевила ли она с мертвыми душами.
Наутро слухи приобретают совершенно новое направление. Раньше времени, принятого в городе NN для визитов, «просто приятная дама» (Софья Ивановна) приезжает к «даме, приятной во всех отношениях» (Анне Григорьевне); после препирательств из-за выкройки дамы приходят к выводу, что Ч. — кто-то вроде «Ринальда Ринальдина», разбойника из романа X. Вольпиуса, и конечная цель его — увезти губернаторскую дочку при содействии Ноздрева.
Ч. на глазах читателя из «реального» персонажа романа превращается в героя фантастических слухов. Чтобы усилить эффект от подмены героя губернской легендой о нем, Гоголь «насылает» на Ч. трехдневную простуду, выводя его из сферы сюжетного действия. Теперь на страницах романа вместо Ч. действует его дво
Ч. выздоравливает и, вновь заступив свое сюжетное место и вытеснив за пределы романа своего «двойника», никак не возьмет в толк, почему отныне его не велено принимать в домах чиновников, пока Ноздрев, без приглашения явившийся к нему в гостиницу, не разъясняет, в чем дело. Принято решение рано утром выехать из города. Однако, проспав, Ч. к тому же должен дожидаться, пока «кузнецы-разбойники» подкуют лошадей (гл. 11). И потому в момент отъезда сталкивается с похоронной процессией. Прокурор, не выдержав напряжения слухов, умер — и тут все узнали, что у покойника были не только густые брови и мигающий глаз, но и душа.
Пока Ч., везомый кучером Селифаном и сопровождаемый слугой Петрушкой, от которого всегда исходит запах «жилого покоя», едет в неизвестность, перед читателем разворачивается вся «кисло-неприятная» жизнь героя. Рожденный в дворянской (столбовое или личное дворянство было у родителей Ч. — неизвестно) семье, от матери-пигалицы и от отца — мрачного неудачника, он сохранил от детства одно воспоминание — «снегом занесенное» окошко, одно чувство — боль скрученной отцовскими пальцами краюшки уха. Отвезенный в город на мухортой пегой лошадке кучером-горбуном, Ч. потрясен городским великолепием (почти как капитан Копейкин Петербургом). Перед разлукой отец дает сыну главный совет, запавший тему в душу: «копи копейку», и несколько дополнительных: угождай старшим, не водись с товарищами.
Вся школьная жизнь Ч. превращается в непрерывное накопление. Он продает товарищам угощение, снегиря, слепленного из воска, зашивает в мешочки по 5 рублей. Учитель, более всего ценящий послушание, выделяет смирного Ч.; тот получает аттестат и книгу с золотыми буквами, — но, когда позже старого учителя выгонят из школы и тот сопьется, Ч. пожертвует на вспомоществование ему всего 5 копеек серебра. Не из скупости, а из равнодушия и следования отцовскому «завету».
К тому времени умрет отец (не накопивший, вопреки совету, «копейку»); продав ветхий домишко за 1000 руб., Ч. переберется в город и начнет чиновную карьеру в казенной палате. Старательность не помогает; мраморное лицо начальника с частыми рябинами и ухабами — символ черствости. Но, посватавшись к его уродливой дочери, Ч. входит в доверие; получив от будущего тестя «подарок» — продвижение по службе, тут же забывает о назначенной свадьбе («надул, надул, чертов сын!»).
Нажив было деньги на комиссии по возведению какого-то весьма капитального строения, Ч. лишается всего из-за начавшегося преследования взяточничества. Приходится делать «новый карьер», на таможне. Долгое время воздерживаясь от мздоимства, Ч. приобретает репутацию неподкупного чиновника и представляет по начальству проект поимки всех контрабандистов. Получив полномочия, входит в сговор с контрабандистами и с помощью хитроумного плана обогащается. Но вновь неудача — тайный донос «подельника».
С огромным трудом избежав суда, Ч. в третий раз начинает карьеру с чистого листа в презренной должности присяжного поверенного. Тут-то до него и доходит, что можно заложить мертвые души в опекунский совет как живые; сельцо Павловское в Херсонской губернии маячит перед его умственным взором, и Ч. приступает к делу.
Так конец 1-го тома поэмы возвращает читателя к самому началу; последнее кольцо российского ада замыкается. Но, по композиционной логике «Мертвых душ», нижняя точка совмещена с верхней, предел падения — с началом возрождения личности. Образ Ч. пребывает на пике перевернутой пирамиды романной композиции; перспектива 2-го и 3-го томов сулила ему «чистилище» сибирской ссылки — и полное нравственное воскрешение в итоге.
Отсветы этой славной сюжетной будущности Ч. заметны уже в 1-м томе. Дело не только в том, что автор, словно оправдываясь перед читателем, за что выбрал в герои «подлеца», тем не менее отдает должное непреодолимой силе его характера. Финальная притча о «бесполезных», никчемных русских людях - домашнем философе Кифе Мокиевиче, который кладет жизнь на решение вопроса, почему зверь родится нагишом? почему не вылупляется из яйца? и о Мокии Кифовиче, богатыре-припертене, не знающем, куда девать силу, резко оттеняет образ Ч. — хозяина, «приобретателя», в котором энергия все-таки целенаправленна. Куда важнее, что Ч., готовый ежеминутно размышлять о «крепкой бабенке», ядреной, как репа; о 200 тысячах приданого, — при этом на самом деле тянется к юным, неиспорченным институткам, словно прозревая в них свою собственную утраченную чистоту души и свежесть. Точно так же автор время от времени словно «забывает» о ничтожестве Ч. и отдается во власть лирической стихии, превращая пыльную дорогу в символ общероссийского пути к «Храмине», а бричку косвенно уподобляя огненной колеснице бессмертного пророка Илии: «Грозно объемлет меня могучее пространство У! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..»
Тем не менее в «приобретателе» Ч. явлено новое зло, незаметно вторгшееся в пределы России и всего мира— зло тихое, усредненное, «предприимчивое» и тем более страшное, чем менее впечатляющее. Чичиковская «усреднен-ность» подчеркнута с самого начала — в описании его внешности. Перед читателем — «господин средней руки», не слишком толстый, не слишком худой, не слишком старый, не слишком молодой. Ярок костюм Ч. — из ткани брусничного цвета с искрой; громок его нос, при сморкании гремящий трубой; замечателен его аппетит, позволяющий съесть в дорожном трактире целого поросенка с хреном и со сметаною. Сам Ч. тих и малоприметен, округл и гладок, как его щеки, всегда выбритые до атласного состояния; душа Ч. подобна его знаменитой шкатулке (в самой середине мыльница: 6—7 узеньких перегородок для бритв, квадратные закоулки для песочницы и чернильницы; самый главный, потаенный ящичек этой шкатулки предназначен для денес).:
Когда чиновники» после рассказанной почтмейстером повести о капитане Копейкине, договариваются до сравнения Ч. с антихристом, они невольно угадывают истину. «Новый антихрист» буржуазного мира таким и будет — незаметно-ласковым, вкрадчивым, аккуратным; на роль «князя мира сего» заступает , «незначащий червь мира сего». Этот «червь» способен выесть самую сердцевину российской жизни, так что она сама не заметит, как загниет. Надежда — на исправимость человеческой натуры. Не случайно образы большинства героев «Мертвых душ» (Ч. — в первую очередь) созданы по принципу «вывернутой перчатки»; их изначально положительные качества переродились в самодовлеющую страсть; подчас — как в случае с Ч. — страсть преступную. Но если совладать со страстью, вернуть ее в прежние границы, направить на благо — полностью переменится и образ самого героя, «перчатка» вывернется с изнанки на лицевую сторону.