Развязка «Ревизора» так же гениально проста и лаконична, как и завязка. Гоголь создает сложнейший по реалистической глубине финал, где веселая комедия начинает отсвечивать трагедией. По мысли того же Немировича-Данченко, здесь словно срываются внезапно «все покровы быта». В финале выражена мысль Гоголя о грядущем возмездии, надежда на торжество справедливости и закона. «Именное предписание», по которому появляется настоящий ревизор, выступает как некий фатум, высшая справедливость. В «Театральном разъезде» Гоголь скажет: «...Дай бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призвание свое — быть представителем провиденья на земле и чтобы мы веровали в него, как древние веровали в рок, настигающий преступления» (V, 144). Беспощадно критикуя существующие порядки, Гоголь в то же время не посягал на их социальную основу. Он пытался надеяться на справедливые деяния просвещенного монарха.
Несмотря на эти утопические иллюзии, «Ревизор» обладает огромной критической, взрывчатой силой. Освободительный характер имеет гоголевский смех. Проникнутый глубочайшим негодованием, он беспощадно разоблачает мерзости жизни и в то же время страстно устремлен к добру и справедливости. Гоголь считал смех единственным «честным, благородным лицом» своей комедии, подчеркивал его «светлую» природу и нравственно-воспитательное значение: «Насмешки боится даже тот,» который уже ничего не боится на свете». В «Ревизоре» Гоголь смеется над всем безобразным, исходя из какой-то высочайшей, идеальной точки зрения. По словам самого писателя, «засмеяться добрым, светлым смехом может только одна глубоко добрая душа» (V, 170).
Сатирическая острота комедии, глубина социальных разоблачений вызвали яростные нападки на Гоголя реакционной части публики и литературной критики. Возгласы возмущения раздавались во время представлений «Ревизора» в Петербурге и Москве. В статьях Булгарина и Сенковского комедия трактовалась как произведение бессодержательное и нехудожественное, основанное на «невероятности». Ф. Ф. Вигель в письме к Загоскину называл Гоголя олицетворением «юной России во всей ее наглости и цинизме». В защиту Гоголя выступили представители прогрессивной критики — Вяземский, Андросов, указавшие на глубокую правдивость комедии и увидевшие в ней явление, чрезвычайно важное для русской литературы. В «Молве» «Ревизор» был назван пьесой «всероссийской» и глубоко современной, которая смешна только внешне, но в действительности исполнена глубокой горечи. Белинский, восторженно откликнувшийся на появление «Ревизора» в ряде заметок 1836—1838 гг., дал его детальный анализ несколько позже, в статье о «Горе от ума» Грибоедова. В гоголевской комедии критик увидел высокохудожественное произведение, замечательный пример единства содержания и формы, целостный, «замкнутый в самом себе мир», о
языка.
Борьба вокруг комедии, непонимание и ожесточение привилегированной публики взволновали Гоголя. С горечью он писал, что против него «восстали все сословия». Письма Гоголя свидетельствуют о том, что он прекрасно осознавал критическую силу и правдивость своего создания, хотя здесь же выступают и противоречия писателя: он пытается ограничить глубинный и всеобъемлющий смысл социальных обличений и сетует на то, что публика «частное» приняла «за общее, случай за правило».
Разноречивые мнения критики и публики и свои переживания от постановки «Ревизора» Гоголь обобщил в «Театральном разъезде после представления новой комедии» (начат в 1836 г., закончен в 1842 г.). Создав ряд иронических типов «почтенных» и «приличных» господ и литераторов, Гоголь ядовито высмеял Булгарина и Сенков-ского. В то же время он стремился придать «Театральному разъезду» «общее значение», чтобы его «применить можно было ко всякой пьесе, задирающей общественные злоупотребления». Устами автора пьесы высказаны принципиально важные для Гоголя мысли о театре, его общественном значении, о великой преобразующей и освободительной силе смеха и дается уничтожающая критика общества, для которого «нет вовсе высокого в мире.
Все, что ни творилось вдохновеньем, для них пустяки и побасенки». Страшной отповедью этому обществу звучат слова автора: «Побасенки... Но мир задремал бы без таких побасенок, обмелела бы жизнь, плесенью и тиной покрылись бы души» (V, 171).
Отъезд за границу. Толки вокруг «Ревизора» усилили отвращение Гоголя к русской жизни. Он пишет М. П. Погодину: «Еду за границу, там размыкаю ту тоску, которую наносят мне ежедневно мои соотечественники. Писатель современный, писатель комический... должен подальше быть от своей родины. Пророку нет славы в отчизне» (XI, 41). 6 июня 1836 г. Гоголь уезжает. Проехав Германию, Швейцарию, останавливается на несколько месяцев в Париже и наконец обосновывается в Риме, где, отлучаясь временами, живет до 1848 г. Гоголь очарован Италией, «не может наглядеться» на ее древнее и вечно новое искусство, «упивается» ее природой. Но еще в Париже его поражает тяжелый удар: известие о смерти Пушкина. Гоголь воспринял его как великую трагедию всей русской литературы и как свою, глубоко личную утрату: «Моя жизнь, мое высшее наслаждение умерло с ним...» Свой великий долг Гоголь видит в продолжении огромного труда, «завещанного» ему Пушкиным. По-видимому, еще в 1835 г. Пушкин дал Гоголю сюжет «Мертвых душ», и тогда же поэма была начата. Римское «уединение» было необходимо Гоголю для обдумывания своего сочинения. Взгляд на русскую жизнь «из прекрасного далека» помогал ему охватить ее различные стороны, создать широчайшие художественные обобщения.