Жанровая колоритность романа

Необыкновенно яркая жанровая колоритность составляет лучшую часть и самого выдающегося романа Гончарова — «Обломов». Автор не имеет ни малейшей охоты что бы то ни было обличать в Обломовке; ни на один угол картины не наложены более густые или более светлые краски; одинаково освещенная, она стоит перед зрителем как живая, во всей выпуклости своих изумительно схваченных деталей. Но не эти эпические совершенства были причиною потрясающего впечатления, которое в свое время произвел «Обломов». Тайна его успеха — в условиях той эпохи, в том страстном и единодушном желании порвать всякие связи с ненавистным прошлым, которым характеризуются годы, непосредственно следующие за Крымской кампанией. Нужно было яркое воплощение нашей апатии, нужно было название для обозначения российской дореформенной инертности и косности — и она быстро вошла во всеобщий обиход после того, как Добролюбов сформулировал ее в своей знаменитой статье «Что такое обломовщина». Соврем

енные свидетельства сводятся к тому, что решительно всякий усматривал в себе элементы «обломовщины»; всем казалось, что найдено объяснение несовершенств нашего общественного строя, всякий с ужасом отворачивался от перспективы столь же бесплодно и бесславно пройти жизненное поприще, как герой романа; всякий давал клятву истребить в себе все следы этого сходства.

В противовес Обломову Гончаров вывел немца Штольца. В своей авторской исповеди писатель сознавался, что Штольц — лицо не совсем удачное. «Образ Штольца, — говорит он, — бледен, не реален, не живой, а просто идея». Нужно прибавить, что идея, представителем которой является Штольц, — уродлива. Нельзя устроителя своей фортуны возводить в идеал. Всякая тонко чувствующая женщина, какой несомненно является Ольга, наверно сумела бы распознать, что в лености Обломова во сто раз больше душевных сокровищ, достойных самой горячей любви, чем в суетном, самодовольном филистерстве Штольца.