В письмах Гончаров подробно рассказывал своим друзьям о своих впечатлениях и наблюдениях, обо всем интересном, что он видел. «Писать письма к приятелям, — признается он одному из друзей, — для меня большая отрада». По его просьбе друзья сохранили письма, и они, в ряде случаев, оказались набросками к очеркам. Как секретарь экспедиции, Гончаров вел судовой журнал и путевой дневник. «Чуть явится путная мысль, меткая заметка, я возьму да и в памятную книжку, думая, не годится ли после на что», — писал Гончаров Майковым из Сингапура. Письма, путевой дневник, записи в судовом журнале, в записной книжке дали богатейший материал для очерков.
Так, в письме от 18 января 1853 года Гончаров описывает остров Мадера: «Мы все высыпали на палубу: чудный островок, как колоссальная декорация, рос в наших глазах». Это описание развернуто во второй главе «Фрегата «Паллада»: «Нас ослепила великолепная и громадная картина, которая как будто поднималась из моря, заслонила собой и небо, и океан, одна из тех картин, которые видишь в панораме, на полотне, и не веришь, приписывая обольщению кисти».
В одном из первых писем с фрегата Гончаров писал, что адмирал считает его главной обязанностью записывать все, что придется увидеть, услышать, встретить, «Уж не хотят ли они сделать меня Гомером своего похода? Ох, ошибутся»,—восклицает он. Но никто не ошибся, и Гончаров написал путевые очерки, занявшие достойное место в русской литературе о путешествиях рядом с произведениями Радищева («Путешествие из Петербурга в Москву»), Пушкина («Путешествие в Арзрум»), В. М. Головнина и современников: В.П. Боткина, Д. В. Григоровича, К. М. Станюковича.
Восхищаясь книгой своего наставника, поэт Аполлон Майков посвятил Гончарову стихотворение,
* Морс и земли чужие,
* Облик народов земных
* Вое предо мной, как живые,
* В чудных рассказах твоих…
Критик Д. И. Писарев писал, что на книгу Гончарова «должно смотреть не как на путешествие, но как на чисто художественное произведение… В его путевых очерках мало научных данных, в них нет новых исследований, нет даже подробного описания земель и городов, которые видел Гончаров; вместо всего этого читатель находит ряд картин, набросанных смелой кистью, поражающих своей свежестью, законченностью и оригинальностью».
В очерках Гончаров повествует о событиях неторопливо и обстоятельно. В далеких жарких странах, среди экзотических картин природы он вспоминает близкие его сердцу русские пейзажи: «Что за виды! Какой пламенный закат! Какой пожар на горизонте! В какие краски оделись эти деревья и цветы! Как жарко дышат они! Ужели это то солнце, которое светит у нас? Я вспомнил косвенные, бледные лучи, потухающие на березах и соснах, остывшие, с последним лучом нивы, влажный пар засыпающих полей, бледный след заката на небе, борьбу дремоты с дрожью в сумерки и мертвый сон в ночи усталого человека — и мне вдруг захотелось туда, в ту милую страну, где… похолоднее».
Жанровые картины в очерках поражают полным и точным описанием мелочей жизни и быта, которые не всякий может подметить. Путевые очерки, вчерне написанные во время путешествия, Гончаров начал публиковать вскоре после возвращения и завершил публикацию в 1857 году. Отдельные очерки появились в журналах «Отечественные записки», «Современник», «Русский вестник» и других. В последующие годы Гончаров написал очерки-воспоминания, тематически примыкающие к очеркам «Фрегат «Паллада».