Лишь в 1924-1925 годах, уже хорошо зная конец, данный революционной действительностью Октябрьских дней, Горький смог осуществить план задуманной книги, в котором нетрудно угадать черты будущей повести "Дело Артамоновых". Хронологические границы первоначального замысла сузились, исчезло множество задуманных персонажей, но зато четко выкристаллизовалась основная, центральная тема повести: начало, недолгое бытие и гибель русского капитализма. Эту огромную, всемирно-исторического значения тему Горькому удалось реализовать на материале семейной хроники трех поколений рода Артамоновых, основателей и владельцев "дела" — небольшой ткацкой фабрики в захолустном городе Дремове.
К выполнению такой сложной художественной задачи Горький был хорошо подготовлен. Может показаться странным, что основоположник социалистического реализма, впервые показавший в повести "Мать" сознательных революционных рабочих, создал так много произведений, рисующих быт и психологию капиталистов. Однако этот давний и прочный интерес Горького к крупным буржуазным собственникам был вполне закономерным. В отличие от большинства своих литературных предшественников, изображавших купцов и промышленников лишь как одно из явлений русской жизни, Горький видел в них представителей растущего эксплуататорского класса русской буржуазии — антагониста революционного пролетариата. Отсюда та зоркость, которая обусловила ряд открытий, сделанных Горьким, обогатившим огромную галерею разнообразных буржуазных дельцов, написанных Островским, Щедриным, Достоевским, Лесковым, — новыми, неизвестными прежде типами. Создавая Гордеевых, Маякиных, Зыковых, Кожемякиных, Железновых, Скроботовых, Бардиных, а затем Артамоновых, Булычевых, Достигаевых, с огромным знанием их реальных жизненных прототипов, Горький выполнил миссию пролетарского художника, осуществлявшего то, что не удалось сделать предшествующей русской литературе.
Отдавая должное уму и неукротимой страсти к работе Игната Гордеева, Савелия Кожемякина, Антипы Зыкова, Вассы Железновой, Ивана Мастакова и других выходцев из "простых мужиков", Горький, уже начиная с "Фомы Гордеева" , отмечает незаинтересованность в делах, апатию и скуку их детей. Игната Гордеева сменяет Фома, не знающий, куда приложить свои силы, Савелию Кожемякину наследует вялый, ко всему равнодушный Матвей ("Жизнь Матвея Кожемякина"), у Антипа Зыкова — слабый, больной сын Михаил ("Зыковы"), у Ивана Мастакова — тупой и злой Павел ("Старик"), семейство Железновых физически вырождается в первом поколении детей ("Васса Железнова").
Многократно варьируя этот конфликт "отцов и детей", Горький рисует деградацию класса буржуазии, которая в конце концов становится неспособной к созидательной деятельности.
Умен и полон мощи разбогатевший мужик Илья Артамонов, способный в одиночку расправиться кистенем с тремя разбойниками. Он любит труд, работает сам, показывая пример, и с уважением относится к рабочим.
Но если Илья Артамонов принадлежит к волевой породе "отцов" — стяжателей и одновременно строителей, то его сын — тусклый, пассивный Петр — типичный представитель "детей". Но поразительный факт. Вместо того чтобы прийти в упадок, "дело" под началом Петра ширится и растет. Он сам весьма удивлен этим обстоятельством.
Вместо драмы двух поколений буржуазной семьи — сильных отцов и никчемных детей — в центре повести оказывается совсем иной конфликт: между владельцами дела и их собственностью — самим делом, живущим какой-то удивительной самостоятельной жизнью, подчиняющим себе все помыслы хозяев. Не случайно именем дела, а не его владельцев называет Горький повесть, подчеркивая важность этого конфликта.
История взаимоотношений семьи Артамоновых с порожденным ею "делом" раскрывает подлинные причины их вырождения. Читая "Дело Артамоновых", мы отчетливо видим, что смена богатырей — созидателей типа Ильи, основателя фабрики, паразитами вроде Якова — его внука, отнюдь не связана с неким фатальным законом биологического вырождения класса собственников. Перерождение психики хозяев диктуется способом капиталистического производства, где владелец капитала обязан посвятить себя погоне за рублем, доходам во имя доходов, под угрозой лишиться своего владения. Поэзия труда, "украшающего землю", неизбежно сменяется прозой коммерческого расчета, ибо вскоре наступает момент, когда капиталисту делается безразличным конкретное содержание его деятельности и становится все равно, что является его собственностью: пароходство, ткацкая фабрика, пенька или золотые прииски. Отсюда и возникает преследующее Петра ощущение своей ненужности, тоски и скуки. Переход от утверждающей позиции Ильи Артамонова, уверенного, что работы его ро
В повести "Дело Артамоновых" Горький показал, как медленно, но неотвратимо совершается процесс осознания рабочими своих классовых интересов. Не в каждом городе действовали пропагандисты, подобные Павлу Власову и Находке, организующие демонстрации и стачки. В дни революции 1905 года, вместо того чтобы объединиться против своих хозяев, как в пьесе "Враги", рабочие двух дремовских фабрик дерутся между собой. Стекла в доме Алексея Артамонова разбивают кожевники с фабрики Житейкина, а его собственные рабочие добровольно охраняют дом хозяина.
В "Деле Артамоновых" народ представлен не только рабочим классом, все время пополняемым притоком крестьян, быстро превращающихся в "фабричных". Среди героев повести особое место занимает Тихон Вя-лов — дворник, бывший землекоп, а еще прежде крестьянин. Этот образ продолжает полемику Горького с его великими литературными предшественниками, которые, пройдя мимо "талантливых организаторов промышленности" — выходцев из крестьянства, продолжали "любовно изображать кроткого раба, совестливого Поликушку".
Вялов идет от поруганной христианской морали к социальным отношениям людей. Тщетно пытаясь применить к миру отвлеченные понятия добра и зла, он приходит к убеждению, что моральное возмездие совпадает с возмездием историческим. Вялов уверенно ждет неизбежной катастрофы, полагая, что несправедливо устроенный миропорядок должен сам собой неминуемо погибнуть. Это убеждение делает излишней его месть Артамоновым за убийство брата. Вялов далек от сведения личных счетов со своими хозяевами, хотя и знает все тайны дома. Тем полнее его злорадное торжество в финале повести: "Дурак, а правду понял раньше всех. Вот оно как повернулось. Я говорил: всем каторга! И — пришло. Смахнули, как пыль тряпицей. Как стружку смели".
В то же время Вялов далек от революционных рабочих, заявляющих: "все от нас пошло, мы — хозяева", готовых экспроприировать капиталистов. Понимая возможность подобного оборота событий, Вялов не одобряет насильственных мер. Здесь сказывается слабая сторона позиции патриархального крестьянина, на которой до конца остается Тихон Вялов, убежденно утверждая: "Я этих затей не принимаю. Работай каждый на себя, тогда ничего не будет, никакого зла". Жизненным идеалом Вялова остается союз вольных тружеников и тем самым праведников. Скептик Вялов, видя "везде — хитрости", не уверен, что революция осуществит этот идеал. Поэтому возмездие, выпавшее на долю Артамоновых, не приносит ему душевного успокоения. "Веры, говорю, лишили вы меня; не знаю, как теперь и умереть мне. Загляделся на вас, беси..." — таков итог исканий Тихона Вялова, патриархального крестьянина, живущего между крестьянской реформой и социалистической революцией, народного мудреца, так и не обретшего истины. Этот молчальник и соглядатай, принципиально стоящий в стороне, занимающий выжидательную позицию, выступает в повести как представитель стихийных грозных сил. В этом смысле он поистине страшен.
Надо "кратко написать большой роман", говорил Л.Толстой Горькому, обсуждая с ним замысел "Дела Артамоновых". Это пожелание Горький выполнил в точности: "Дело Артамоновых" совсем небольшая повесть. Как же вмещается в ней целая эпоха — вся история русского капитализма? Чем достигается эпичность повествования, откуда берется широта исторических просторов, врывающихся в это произведение, имеющее традиционный вид семейной хроники?
Эпичность повествования в "Деле Артамоновых" достигается тем, что конфликты, возникающие между выходцами из Дремова, разрешаются не непосредственно между ними, а где-то далеко за пределами города, на просторах истории. Вместо того чтобы сводить исторические ситуации к столкновениям ряда героев, Горький в судьбе каждого из них выявляет соответствующую историческую ситуацию. В результате рамки небольшой повести рушатся, и она делается равнозначной огромному роману—эпосу, где сразу выступает множество разрозненных судеб, почти не сталкивающихся между собой, но влекомых одним обшим историческим потоком.
Новаторство Горького в "Деле Артамоновых" заключается не в привнесении каких-либо новых небывалых художественных приемов. Напротив. Взяв за основу одну из традиционнейших литературных форм — семейную хронику, Горький пользуется испытанными приемами классического реализма, достигая высочайшей выразительности, доводя почти каждую деталь до "одухотворенного и глубоко продуманного символа".