Бубнов вдумчивый и меткий на слово, он отрицает возможность всякой маскировки: «Снаружи как себя ни раскрашивай, все сотрется». Больше того, утверждает в себе и других «бедолагах», лишенных «приукрашиваний», обнажение человеческой сущности: «… все слиняло, один голый человек остался». Горький не случайно останавливается на этой мысли. В силу полной утраты какого-либо рода деятельности, разрыва связей между собой и всем миром «босяки» действительно обходят частности и тяготеют к каким-то общим понятиям. Драматург создает образы «философов поневоле».
Причем нисколько не преувеличивает и строго индивидуализирует их способности. «Невольная» философия персонажей и направляет внутреннее движение пьесы. В поисках Клеща, Пепла, Наташи, Актера, Насти, Татарина, Анны своеобразно сказались модные на рубеже веков «теории» достижения счастья. Буржуазные идеологи на разные лады перепевали спасительные якобы рекомендации: честную трудовую деятельность, поклонение сильной воле героя, служение искусству, любви, обогащение скудных дней человеческой совестью и верой. Вглядимся в героев «На дне». В них, хотя в очень сниженном варианте, проступали как раз такие иллюзорные побуждения. Разве не трудом своим хочет добиться успеха Клещ? Не к любви ли как к защите от реальных ужасов тянется Настя? Не к богу ли обращен взор Анны? А Наташа не героя ли ждет? Сами того не понимая, все они мечтают о том, что воистину должно составлять сущность нормальной жизни. Но в губящей красоту и правду действительности естественные порывы тоже обречены на гибель.
В рассуждениях, судьбе «босяков» - ответ на сложнейший вопрос о природе человека и общества. Горький развенчал ошибочные идеи своего времени как неспособность дать отдохновение несчастным при порочном мироустройстве. Для писателя Лука был неприемлем, потому что он тормозил своей ложью прозрение, мешал изживанию ошибок, насаждал пассивизм.
В 1928 году Горький писал: «Утешители, проповедники примирения с жизнью враждебны мне». В острых психологических коллизиях художник воплотил столкновение разных точек зрения на бытие и сознание, победу активного отношения к миру. Вот почему «На дне» является социально-философской драмой. Любые, самые обыденные поступки и речения обитателей костылевской ночлежки насыщаются большим смыслом. Вдова Квашня гордится тем, что она «сама себе хозяйка» Но в это понятие вкладывается не только радость освобождения от притеснений жестокого мужа. Важ
Эту потребность верно угадывает Клещ и дразнит Квашню предсказанием нового выгодного замужества. И оказывается прав. Торговка пельменями очень скоро соглашается на брак с полицейским Медведевым, родственником хозяйки ночлежки. Образ Квашни значителен для пьесы. Судьба семьи в обществе купли-продажи раскрывается в отношениях Костылева и Василисы, воспоминаниях Бубнова о своей жене - владелице скорняжной мастерской, с другой стороны, на печальном опыте голодающего Клеща и умирающей Анны.
Квашня, сама того не сознавая, вскрывает подлый механизм брака по расчету, лицемерными рассуждениями о свободе вызывая озлобление Клеща. Сам он тоже подвержен традиционным в этом мире представлениям. Другим путем - изнурительным трудом, но с тем же ожесточением против людей (и Анны) - Клещ мечтает вырваться из «рвани, золотой роты»: «Я - рабочий человек… мне глядеть на них стыдно… Я с малых лет работаю… Ты думаешь, я не вырвусь отсюда9 Вылезу… кожу сдеру, а вылезу. Вот погоди… умрет жена». И терпит крах, примиряясь с «рванью», увидев и среди нее людей. Несравненно большее внимание уделяется в пьесе тем обитателям ночлежки, кто ищет в человеке противостоящие уродливой действительности душевные силы. Рожденные больным воображением фантазии, они (эти силы) оказываются несостоятельными, подчас - смешными. Но само по себе желание найти прекрасное, возвышенное в жизни удивительно одухотворяет нищенскую действительность.
Автор относится с редкой чуткостью к смятенным мечтам Насти, Наташи, Актера, Татарина. Страшное ремесло приводит Настю к жажде подлинной любви. Идеал для бедной женщины недостижим. Поэтому она творит наивную легенду о прошлом якобы своем счастье с возлюбленным, а его облик «строит» по подобию героев бульварных романов. Тем не менее чувства Насти страстны, самоотверженны.
Тягостное положение юной Наташи в семье Ко- стылева лишает ее способности грезить наяву. Но она ощущает острую потребность разрушить нудную реальность: «Вот думаю, завтра… придет кто-нибудь особенный… Или случится что-нибудь… тоже небывалое… Подолгу жду… всегда - жду… а так. . на самом деле - чего можно ждать?» Спившийся, потерявший даже свое имя Актер живет надеждой на возвращение утраченного дара: «… главное талант. Я знал артиста… он читал роли по складам, но мог играть героев так, что… театр трещал и шатался от восторга публики…