Своей
комедией А. С. Грибоедов сделал решительный
щаг (по определению В. Г. Белинского)
от “пошлого стертого ме-ханизма старинной
драмы” к новому, реалистическому методу.
Еще задолго до Грибоедова великий Фонвизин
стал отходить в своих комедиях от строгих
канонов классицизма. Недаром Вяземский
писал, что “молодой Чацкий похож на Ста-родума”.
Но все же Фонвизин в основном остается
верен принципам “старинной драмы”.
Говоря о
традициях и новаторстве в комедии, нельзя
не обратить внимание на смешение жанров в
произведении. Например, монолог Чацкого “А
судьи кто?” — прекрасный образец
дворянской сатиры начала века. “О,
просвещенье! О, времена! О, нравы!” — пишет
Горганов в своем послании князю
Долгорукому.
Разве не
это восклицание слышится в монологе
Чацкого?
Монолог
Чацкого “Что нового покажет мне Москва?”
весь состоит из блестящих эпиграмм,
напоминающих эпиграммы XVIII
— начала XIX
века.
Именно это позволило И. А. Гончарову
говорить об “эпиграмматической соли”
языка Грибоедова. Разговорный стиль
комедии напоминает басенный стиль. И
действительно, разве не слышим мы кры-ловских
живых интонаций в комедии (“Нельзя ли для
прогулок подальше выбрать закоулок”, “...что
станет говорить княгиня Марья Алексевна”)?
И басня, и
эпиграмма, и сатира — все эти жанры были
традиционны для времени Грибоедова, но
новаторство его состоит в том, что все это
соединено в одном произведении вопреки
законам классицизма.
“Горе от
ума” — комедия в стихах, а стих придает
некоторую неестественность речи. Почему же
так естественно звучат все реплики и даже
монологи? Потому что комедия написана
разностопным ямбом с переходом реплик в
середине строки.
Чацкий
Москву и
город... Ты чудак!
Платон
Михайлович
Да, брат,
теперь не так...
Пушкин
сказал о комедии Грибоедова: “О стихах не
говорю: половина войдет в историю”.
Пушкин
оказался прав. Как часто мы говорим: “Ба,
знакомые все лица” или “Служить бы рад,
прислуживаться тошно”. По афористичности
это сравнимо только со строками
из басен
Крылова. Белинский писал, что “хотя никак
нельзя доказать прямого влияния... басен
Крылова на язык и стих комедии... нельзя и
совершенно отвергать его”.
Новаторство
Грибоедова проявилось также и в методе
изображения героев. С героями Мольера или
Бомарше их роднят, пожалуй, только яркие
речевые портреты (примитивность речи
Скалозуба, говорливость Чацкого). Однако в
них отсутствует схематизм, присущий ге
классицистических комедий.
Грибоедов
сохраняет в своей комедии некоторые
традиционные амплуа (резонер, наперсница),
но они не выражены четко. Многогранность
характеров делает Чацкого одновременно и
резонером, и героем-любовником; Лиза — и
наперсница, и резонер. Вспомним служанку из
комедии Бомарше “Женитьба Фигаро”. Она,
так же как Лиза, устраивает любовные дела
своей хозяйки и получает за это в конце
пьесы вознаграждение, а Лиза в конце пьесы
находится под угрозой ссылки в деревню.
В комедии
соблюдается принцип единства места,
времени и действия. Но уместно ли об этом
говорить как о бесспорной черте “старинной
драмы”? Зритель, смотрящий на сцене “Горе
от ума”, не ощущает тесных границ времени и
места. Огромное количество внесценических
героев (например, Максим Петрович, брат
Скалозуба, князь Федор) расширяет место
действия. Прибавим еще к этому то, что
многие эти герои были узнаваемы публикой
грибоедовских времен, так как имели
прототипов в жизни. Драматург расширяет и
временные рамки с помощью упоминаний
героев о прошлом. (“При государыне служил
Екатерине”, “Свежо предание, да верится с
трудом”, “Нет, ныне свет уж не таков”).
Недаром И. А.
Гончаров пишет в своей статье “Мильон
терзаний”, что в комедии “отразилась, как в
чаше воды, вся прежняя жизнь Москвы, ее
рисунок, тогдашний ее дух, исторический
момент и нравы”.
Часто
говорят о нарушении единства действия в
комедии Грибоедова. И в первую очередь это
обусловлено своеобразным конфликтом “Горя
от ума”. Например, в комедиях Боше
существует только любовный конфликт, а в
комедиях вольера — социальный. В комедии же
Грибоедова переплетаются любовный и
социальный, усиливая друг друга.
Вернемся к
утверждению Гончарова о том, что в
отразился “исторический момент и нравы”.
Разве это черта только зарождающегося
тогда реалистического метода? В этом смысле
интересно сравнить “Горе от ума” с
трагедией А. С. Пушкина “Борис Годунов”.
Пушкин, как он сам говорит, “расположил
свою трагедию по системе Отца Шекспира и
принес в жертву ему два классицистических
единства” едва сохранив последнее. К тому
же Пушкин, как и Грибоедов, отказывается от
“шестистопного ямба”.
Он пишет белым пятистопным ямбом, иногда
прибегая даже к прозе. И все это ради того,
чтобы “заменить сей чувствительный
недостаток верным изображением лиц,
времени, развитием исторических характеров
и событий”.
Такое
сходство целей и средств обоих драматургов
говорит о том, что именно Грибоедов стал
зачинателем реалистических традиций в
русской литературе, блистательным
продолжением которых стал Пушкин —
основатель русского критического реализма.