Жан Вальжан - характеристика литературного героя

ЖАН ВАЛЬЖАН (фр. Jean Valejean) — герой романа В.Гюго «Отверженные» (1862). Одним из прототипов героя стал каторжник Пьер Морен, в 1801 году приговоренный на пять лет каторги за украденный кусок хлеба. Лишь один человек, епископ города Диня монсеньор де Миоллис, принял последовательное участие в его судьбе после освобождения, сначала дав приют, а потом — рекомендацию на работу. Морен оправдал его доверие: он стал храбрым солдатом и пал в битве при Ватерлоо. Кроме Морена исследователи также называют среди прототипов Ж.В. знаменитого Франсуа Видбка, шефа уголовной полиции Парижа, в прошлом каторжника. Именно с Видоком произошел описанный в романе случаи спасения Ж.В. старого Фошлевана из-под опрокинувшейся повозки. Ж.В. стал образом-символом, которому не так легко найти аналоги в литературной традиции. Романтический образ дороги, с которой неразрывно связана судьба Ж.В., приобретает в романе новый смысл: странствия Ж.В. не авантюрны, а вынужденны, это — бегство. Часто встречающийся в библейских сюжетах мотив бегства героя в романе Гюго разрастается и превращается в определяющий. Ж.В. прежде всего «бегущий», а точнее, «убегающий человек». Он неоднократно бежит с каторги, что увеличивает срок осуждения за украденную для семьи сестры ковригу хлеба с пяти до девятнадцати лет. Освободившись, он снова попадает на каторгу — и опять бежит. Вся его история — бегство от общества, которому он еще на каторге выносит приговор, но морали которого он сам в итоге трагическим образом подчиняется. Как романтический герой, он часто меняет имена, искусно маскируясь, так что читатель не всегда угадает его в новом об- лике среди персонажей густонаселенного романа. Несмотря на разные имена-маски, его подлинное имя одно — то самое, под которым он и вошел в культуру, — даже не Ж.В., а некое «Жанвальжан», как будто имя и фамилия слились в единое имя собственное. Но по сути, несмотря на вынужденный отказ от настоящего имени (девятнадцать лет он живет на каторге под номером 24601) и временные маски — во благо ближних (дядюшка Мадлен), для спасения осиротевшей Козетты (Урбан Фошле-ван),— он так и остается Ж.В. Другое дело, что из простого крестьянина, замученного тяжким трудом и необходимостью содержать большую семью, он превращается в осторожного, хитроумного, ловкого, но прежде всего мыслящего, благородного, духовно развитого человека. Логика развития образа Ж.В. безупречна, нет ничего искусственного в его трансформации. Эволюцию его самосознания

определяют два человека. Во-первых, это епископ Мириэль (модификация реального епископа Миоллиса), приютивший всеми гонимого Ж.В. Когда же его поймали с поличным — похищенным у епископа столовым серебром, — тот не только подтвердил, что это подарок, но и присовокупил к нему «забытые» Ж.В. подсвечники со словами: «Ж.В., брат мой! Вы более не принадлежите злу, вы принадлежите добру. Я покупаю у вас вашу душу. Я отнимаю ее у черных мыслей и духа тьмы и передаю ее Богу». Великодушие, скромность и бескорыстие епископа Мириэля по сути дела становятся сутью лично-^ ста Ж.В. Однако прежде автор вводит характерный эпизод: потрясенный добротой епископа, определившей всю его жизнь, Ж.В. почти сразу, едва расставшись с ним, отбирает монетку у маленького савояра «малыша Жерве». Проступок, совершенный автоматически, по инерции, как будто не им, уже просветленным, а тем прежним, ожесточенным каторжником, каким он был до встречи с епископом. Опомнившись, он так и не сумел найти напуганного и обиженного им ребенка. Образы сгинувших племянников и малыша Жерве определили для Ж.В. необходимость служения Ребенку — может быть, именно поэтому он так предан потом Козетте. Если епископ Мириэль заставил заработать доброе начало в Ж.В., то его судьба «бегущего человека» определяется сыщиком Жавером, который, словно автор повествования, знает о герое все, безошибочно вычленяя только дурное. Жавер неотступно следует за ним. Несвобода Ж.В. от Жавера двойственна: сыщик не только заставляет его скрываться, но определенным образом деформирует его внутреннюю жизнь. Послушное орудие несправедливого закона, Жавер парадоксальным образом оказывает на Ж.В. нравственное влияние. Ж.В. сам становится носителем общественной морали, лицемерно отторгающей от себя «оступившихся», считая себя таковым. При этом сам Жавер оказывается объектом облагораживающего воздействия Ж.В.: он отпускает его на свободу, а сам кончает с собой. Трагическим образом два человека, которые обязаны жизнью Ж.В., — Козетта и ее возлюбленный Мариус Понмерси — не способны его оценить в силу собственной душевной ограниченности. Но Ж.В. выше того, чтобы ждать достойного отзвука своему бескорыстию. В конце романа, получив наконец не только долгожданную свободу, но и признание раскаявшегося Мариуса и нежность Козетты, он умирает, сам себя «не простив». Умирает не от старости (ему немногим больше шестидесяти), даже не от болезни, а от внутреннего одиночества, на которое сам себя стоически обрек.