Пейзаж лирической драмы “Незнакомка” (1906), по словам биографа Блока, был “навеян метаньями по глухим углам петербургской стороны”. Пивная, изображенная в “Первом издании” пьесы, помещалась на углу Гесперовского проспекта и Большой Зеленой улицы. “Вся обстановка, начиная с кораблей на обоях и кончая действующими лицами, взято с натуры: “вылитый” Гауптман и Верлен, господин, перебирающий раков, девушка в платочке, продавец редкостей — все это лица, виденные поэтом во времена его посещений кабачка с кораблями”.
Пейзаж “Второго видения” драмы “Незнакомка” тоже мог быть приурочен к определенному месту Петербурга. “Конец улицы на краю города. Последние дома обрывались внезапно, открывая широкую перспективу: темный пустынный мост через большую реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с мигающими огнями. За мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и белыми от инея деревьями”. Петербуржец узнает в этом описании мост и аллею, ведущие на Крестовский остров со стороны Большой Зеленой улицы.
Даже такое, казалось бы совершенно постороннее петербургской тематике, стихотворение, как “Шаги командора”, в котором по-новому истолкован старый сюжет о Дон Жуане, по свидетельству самого Блока, было связано с какими-то сложными ассоциациями с впечатлениями от петербургского пейзажа.
В мистических стихах молодого Блока тема и образ Петербурга еще не присутствует. В них встречаются лишь случайные, разрозненные и импрессионистические беглые детали петербургского пейзажа, вкрапленные в ткань лирических сюжетов: шум и огни города, “вечерние тени” на “синих снегах”, туманы, равнины и болота, “сумрак дня”, “тусклых улиц очерк сонный”, ледоход по реке, “хмурое небо”, “уличный треск” и “фонарей убегающих ряд”, стена, сливающаяся с темнотой, колокольный звон и церковные купола, мерцание газового цвета, “слепые темные ворота”, и “темные храмы”. Детали эти еще не содержат цельного образа города, — даже в тех случаях, когда уточнены типографически:
Ночь темная одела острова.
Взошла луна. Весна вернулась.
Печаль светла.
И вечная холодная Нева
У ног сурово колыхнулась.
Острова и Нева здесь только названы: целостного же образа Петербурга пока еще нет. Детали петербургского пейзажа, встречающиеся в юношеских стихах Блока, не имели самостоятельного значения, но играли роль чисто орнаментальную — в рамках основной темы духовных переживаний поэта.
При всем том в юношеских стихах Блока уже ощущается то лирическое чувство Петербурга, которое с такой силой выражено в его более поздних произведениях. Примером можно считать стихотворение “Помнишь ли город тревожный...”, где находим столь типичный для всего ландшафта петербургской лирики и при всей импрессионистической беглости столь эмоционально выразительный образ, как “синяя города мгла”.
В своих городских стихах начала 20-ого века Блок еще очень далек от реалистического изображения действительности. Город предстает в них, по большой части, в фантастических и “эсхатологических” (часто заимствованных из Апокалипсиса) образах, как некая фантасмагория, призрачное и обманчивое видение. Этот город “странных и ужасных” явлений, населенный “черными человечками”, “пьяными красными карликами”, “невидимками”. Даже строгие пластические образы петербургского пейзажа, вроде знаменитых конных групп Клодта на Аничковом мосту (“Статуя”), истолкованы в том же плане “странного и ужасного”.
Изживая свое соловьевство, Блок открыл для себя новую “прекрасную, богатую и утонченную” тему, которую определил как “мистицизм в повседневности”. Эта тема по преимуществу и разрабатывалась им в 1904 — 1907 годах, и особенно широко — в стихах о городе. В предисловии ко второму сборнику своей лирики (“Нечаянная радость”) Блок писал, что его душу тревожит город: “Там, в магическом вихре и свете, страшные и прекрасные видения жизни”. Блок теперь уже всецело обращается к изображению действительности, но по-прежнему видит ее в “магическом свете”, все еще наделяет ее чертами фантастики и таинственности. В методах разработки темы “мистицизма в повседневности” он оказывается особенно близок к Достоевскому. В это время он читает пару его романов.