Начиная писать роман «Идиот», Ф. М. Достоевский поставил себе целью нарисовать портрет «положительно прекрасного» человека. В итоге в мировой литературе появился такой персонаж, как князь Мышкин, воплотивший в себе все лучшие качества человеческой души. Еще во время работы над романом Достоевский понял, что на свете есть только одно абсолютно положительное лицо — Иисус Христос. Поэтому, создавая образ князя, он сознательно ориентировался именно на эту личность. Так, Мышкин не преследует собственных интересов, не выделяет себя из толпы людей, он входит в этот мир с проповедью сострадания, которое, по мысли Достоевского, и есть «главнейший и, может быть, единственный закон всего человечества».
Однако если князь Мышкин — это земное воплощение Христа, то Настасья Филипповна, в свою очередь, — это земное воплощение Красоты. В этом Настасья Филипповна и Мышкин схожи. Оба они в какой-то мере не люди, а символы высших идей, призванные на своем примере показать людям возможность идеала. Из-за этой своей схожести князь Мышкин и Настасья Филипповна оказываются связанными друг с другом прочной, неразрывной нитью. Уже при первой встрече князь Мышкин кажется Настасье Филипповне очень близким и знакомым. Она узнает его каким-то внутренним зрением: «Право, где-то я видела это лицо!» Реакция Мышкина еще острее. Только взглянув на портрет Настасьи Филипповны, он уже понимает, что их судьбам суждено сплестись в тугой клубок. Предвидел князь и ту внутреннюю трагедию, которую суждено будет пережить героине. Первые признаки ее он увидел в том контрасте, который представляли собой ее божественный облик и нарочитая вульгарность поведения, «необъятная гордость», презрение, почти ненависть, застывшие на лице и доверчивость, простодушие, детскость, свойственные ей. Уже при первой встрече Настасья Филипповна становится настолько родной князю, что он не боится ее прилюдно укорить: «А вам и не стыдно? Разве вы такая, какою теперь представлялись. Да может ли это быть!» И что самое невероятное — гордячка Настасья Филипповна «вся вдруг вспыхнув и закрасневшись» призналась: «Я ведь и в само
Приобщенность князя к судьбе Настасьи Филипповны столь прочна, что один взгляд на ее портрет многое определил в его жизни. Ее красота, в которой «страдания много», стала абсолютным критерием, с которым можно, например, сравнить облик ее соперницы Аглаи, и простодушно признать, что та «хороша чрезвычайно почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!» Настасья Филипповна сразу и безоговорочно поверила князю: «А князь для меня то, что я в него в перво- -го, во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю». Поэтому характер взаимоотношений этих двух героев можно назвать борьбой великодуший: каждый из них готов на жертвы ради другого. «Я умру за вас, Настасья Филипповна», — прилюдно клянется князь.
По сути, отношение князя к Настасье Филипповне — это отношение рыцаря к богородице. Вот почему замену букв в «Рыцаре бедном» Пушкина — А. М. Д. на Н.Ф.Б., сделанную при публичном чтении Аглаей «с такою явной и злобной насмешкой», князь воспринял как что-то «тяжелое и неприятное», что его уязвило. Он реагирует на «резкую и легкомысленную» выходку Аглаи как на святотатство — «что была насмешка, в том он не сомневался» — и в этой связи «князь долго в чрезвычайном смущении мучился одним неразрешимым для него вопросом: как можно было соединить такое истинное и прекрасное чувство с такою явною и злобною насмешкой?»
Созерцание красоты рождало в Мышкине надежду на силу красоты, веру в ее созидательный характер. Он потому-то и служил красоте, что она для него — божественная концентрация жизни, ее нравственный стимул. Вот из чего рождается стремление защитить красоту от грязи и унижений, вот отчего налицо безусловное служение ей. С этой точки зрения весьма символична концовка романа. Мыш-кин устремляется в ту же бездну, что унесла душу Настасьи Филипповны. Так на высшем уровне подтверждается аксиома: Дух без Красоты, так же как Красота без Духа существовать не могут. Так, последним штрихом мотивируется связь, сознаваемая героями как неразрывная.