Однажды мне попала в руки книга Владимира Корнилова «Покуда над стихами плачут...», где в главе о Блоке я прочла: «Блок в самом деле —золотой эталон поэзии». Это было удивительно верно. Трудно назвать в поэзии XX в. другого поэта, который с такой гармоничностью сочетал в своем творчестве классические традиции и новые веяния, усложненную символичность (Блок был внимательным читателем и учеником Владимира Соловьева) и пушкинскую простоту и лаконичность.
Удивительна любовная лирика Блока. Она непохожа на стихи о любви других поэтов — его современников. Блок возвеличил свою возлюбленную, вскоре ставшую его женой, — Л. Д. Менделееву, обожествил ее, посвятил ей «Стихи о Прекрасной Даме», в которых, будучи увлечен мистической философией Соловьева, его идеей Вечной Женственности, он представил ее не как реальную земную женщину, а как идеал, как божество (не случайно написание местоимений «Ты», «Ее», «Она» с заглавной буквы): Предчувствую Тебя. Года проходят мимо — Все в облике одном предчувствую Тебя.
В самом деле, нельзя сказать, что возлюбленная поэта многолика, но все же он воспевает ее по-разному. В образе далекой от суетной жизни Прекрасной Дамы с течением времени начинает угадываться человек, близкий поэту, подруга, женщина, разделившая с ним судьбу, его муки и радости. В черновиках 1908 г. рядом стоят три стихотворения, посвященные Л. Д. Блок (Менделеевой): «Когда замрут отчаянье и злоба», «Забывшие Тебя» (оба от 1 августа) и «О доблестях, о подвигах, о славе...», написанное 30 декабря. Все три стихотворения — о разлуке с любимой. И в каждом поэт по-разному переживает это.
Когда замрут отчаянье и злоба, Нисходит сон. И крепко спим мы оба На разных полюсах земли.
Но как бы далеко ни находились разлученные, мыслями и чувствами поэт стремится к любимой, надежда не покидает его, хотя время словно замерло, жизнь остановилась, остались только сны — и забвенье, и утоленье боли, и пророчество, и воспоминание...
Ты обо мне, быть может, грезишь в эти Часы. Идут часы походкою столетий, И сны встают в земной дали.
Возлюбленная не утратила своего очарования, хотя и произошло между ней и поэтом что-то злое, повергшее в отчаяние.
И вижу в снах твой образ, твой прекрасный, Каким он был до ночи злой и страстной, Каким являлся мне. Смотри: Все та же ты, какой цвела когда-то Там, над горой туманной и зубчатой, В лучах немеркнущей зари.
Здесь возлюбленная поэта — все еще та Прекрасная Дама, далекая, почти недосягаемая, чей образ снова и снова встает в снах.
Но в тот же день Блок пишет другое стихотворение. Перед нами уже не только поэт и его личные переживания, Прекрасная Дама — уже не только возлюбленная, она— сама жизнь, смысл жизни... И поэт — уже не один.
...И я пошел с толпой — туда, за всеми, В туманную и злую высь. За кручами опять открылись кручи, Народ роптал, вожди лишились сил. Навстречу нам шли грозовые тучи, Их молний сноп дробил.
Описание страшных перемен: «...рыдали дети, и жены кутались в платки». Почему же вдруг возникает образ толпы, куда-то идущей. Не к той ли горе, за которой она — Прекрасна
И, у ночных костров сходясь, дрожали, Надеясь отыскать пути...
Читая эти строки, невольно вспоминаешь даты. 1908-й год. Время межреволюционное. И картины, нарисованные поэтом, — это то, что он видел, чему не мог не сопереживать. Но сил идти со всеми у него сейчас нет, потому что идти ему некуда, мечтает он, «мечтанья разлюбя». С ним нет его любимой, и смысл жизни потерян. Он понял, что надежды напрасны, и «суждена безрадостность мечтанья забывшему Тебя».
Отчаяние... так свойственное влюбленным и тонко чувствующим! Но что же поможет жить утратившим надежду? Что подарит покой? Все-таки — любовь.
О доблестях, о подвигах, о славе Я забывал на горестной земле, Когда твое лицо в простой оправе Передо мной сияло на столе.
Одиночество поэта, его тоска по возлюбленной, невозможность и нежелание думать о чем-либо и о ком-либо, кроме нее, — вот о чем мы читаем. Невозможна жизнь поэта в «безрадостности мечтанья», поэтому портрет все еще и стоит на столе:
Но час настал, и ты ушла из дому. Я бросил в ночь заветное кольцо. Ты отдала свою судьбу другому. И я забыл прекрасное лицо.
Память любви... Как она сильна! Но память не в силах повернуть время. Я звал тебя, но ты не оглянулась. Я слезы лил, но ты не снизошла. Ты в синий плащ печально завернулась, В сырую ночь ты из дому ушла.
Возлюбленная снова снится ему, он подбирает ласковые слова, обращаясь к ней: Не знаю, где приют твоей гордыне Ты, милая, ты, нежная, нашла... Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий, В котором ты в сырую ночь ушла...
Стихотворение завершается упоминанием тех же образов, что встречаются и в его начале: Уж не мечтать о нежности, о славе, Все миновалось, молодость прошла! Твое лицо в его простой оправе Своей рукой убрал я со стола.
Лишь слово «нежность» здесь новое. Это чувство, которое, несмотря на минувшую разлуку, царит в душе поэта. Но время идет, «все миновалось», и, чтобы совсем стереть из памяти некогда милые черты, он убирает со стола портрет возлюбленной.
Сколько мужества и суровой простоты в строчках этого стихотворения! Поэт прощается со своей любовью, но не скорбит, не сетует, не жалуется, а ведет правдивый, сдержанный рассказ. Этот «трагический тенор эпохи», как назвала его А. А. Ахматова, мог очень сдержанно, сурово повествовать о самых драматических событиях в своих стихах. От злобы и отчаяния через забвение и безрадостность мечтанья поэт приходит к осознанию потери и снова обретает силы жить. Звучит мелодия стиха, мы слышим нежность, видим скрытый огонь чувства и понимаем: поэт обрел спокойствие. Как тут не вспомнить слова Б. Пастернака о Блоке: « У Блока было все, что создает великого поэта, — огонь, нежность, проникновение, свой дар особого, все претворяющего прикосновения, своя сдержанная, скрадывающаяся, вобравшая в себя судьба». Эта совершенно особая, но всегда только его— блоковская — судьба сквозит в любом его стихотворении.