«Двойники» Раскольникова. Система образов в «Преступлении и наказании» строится так, чтобы показать и доказать ущербность теории Раскольникова, чтобы привести его самого к осознанию ее ложности. Герою романа кажется, что он ответствен только перед собственной совестью. Суд других он принципиально отвергает. И все же при всей его отдаленности от людей, замкнутости, эгоцентричности он не может разорвать объективно существующие многообразные связи с внешним миром. Каждое лицо, разговор, даже случайная встреча могут стать стимулом для новых нравственных испытаний и мучений (эпизоды с матерью и сестрой, с девочкой на бульваре и т. д.). Особое значение в эволюции Раскольникова имели его столкновения со Свидригайловым и Лужиным.
Свидригайлов, наделенный несомненным умом и богатым жизненным опытом, догадывается о смысле преступления Раскольникова, о причинах, толкнувших его на убийство. Он открыто смеется над «высокими побуждениями» молодого человека, его теориями. Ему-то теории не нужны, он и без них на практике реально преступает все человеческие нормы, обычаи, законы, нисколько не мучаясь, в отличие от Раскольникова, угрызениями совести.
Тип Свидригайлова был намечен Достоевским еще в «Униженных и оскорбленных». Но если в облике князя Валковского ощущались черты мелодраматического злодея, то Свидригайлов получился в художественном отношении более убедительным. Развратник и циник, он вместе с тем изображен писателем в состоянии какой-то внутренней растерянности, душевной неустойчивости и тревоги.
Иначе строится отношение Раскольникова к Лужину. Только брезгливость и презрение вызывает у него делец буржуазной складки, «человек весьма почтенный», чьи жизненные принципы основаны на эгоистическом расчете. Его подлая натура была разгадана Раскольниковым еще по письму матери. Однако при встрече с женихом сестры Раскольников с ужасом убеждается, что между ним и Лужиным существует нечто общее, какие-то точки соприкосновения. Лужин тоже исповедует некие теоретические взгляды, опирающиеся на принципы «новейшей экономической науки». Необходимо, по его словам, отбросить какой бы то ни было нравственный долг личности перед другими людьми: «…приобретая единственно и исключительно себе, я именно тем приобретаю как бы и всем…», и это будет гарантией «всеобщего преуспеяния…».. Отвращению Раскольникова нет предела, когда он начинает понимать, что слова Лужина есть сниженный, опошленный вариант его собственной теории. Так сама жизнь заставляет героя романа убедиться, к каким последствиям на практике могут привести его идеи о праве «избранных» на «вседозволенность», какие действия могут быть оправданы теорией о делении всего человечества па два разряда.