Мир романа «Мы» Евгения Замятина

Мир романа «Мы» Евгения Замятина, русского писателя, стоявшего у истоков сатирической антиутопии XX века, суров и сумрачен. Это мир «нумеров», а не личностей, досконально во всем расчисленный огромный механизм Единого Государства с идеально притертыми «винтиками».

Расчислено действительно все. Не только рабочие часы - все стороны жизни «нумеров» охвачены Государством, посекундно расписаны в Часовой Скрижали. Даже искусство подчинено в этом истинно казарменном будущем узкопрактическим целям. «Просто смешно: всякий писал - о чем ему вздумается... Теперь поэзия - уже не беспардонный соловьиный свист: поэзия - государственная служба, поэзия - полезность». И вот Институт Государственных Поэтов и Писателей создает «Ежедневные оды Благодетелю», бессмертную трагедию «Опоздавший на работу», настольную книгу «Стансов о половой гигиене»... Остается только поражаться горькой прозорливости писателя, уже тогда, в 1920-м, понявшего, как далеко может завести наше общество набиравшая повсюду силу казарменность, объявленная чуть ли не высшей формой коллективизма.

«Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги, формулы, пища и проч.» - и, оберегая свою машинную стерильность, Единое Государство отгораживается Зеленой Стеной от мира дикого и неупорядоченного - «неразумного, безобразного мира деревьев, птиц, животных».

Этот рационализированный «рай» жестко оберегаем от любых, самых мелких потрясений: «Для того, чтобы выкинуть вон погнувшийся болт, у нас есть искусная, тяжелая рука Благодетеля... есть опытный глаз Хранителей...» И есть, добавим, чудовищная логика подавления, свойственная любому тоталитарному режиму: «Настоящий врач начинает лечить еще здорового человека, такого, какой заболеет еще только завтра, послезавтра, через неделю. Профилактика, да!..»

Герою-рассказчику, маГотовое сочинениетику Д-503, выпадает невозможное, абсолютно, казало

сь бы, немыслимое в этом мире (где «всякий из нумеров имеет право - как на сексуальный продукт - на любой нумер...») счастье истинной любви. Укрывшись в своей прозрачной стеклянной клетке, Д-503 пытается вернуть своим мыслям прежний стройный порядок. Но тщетно - уже не выздороветь ему, «болезнь» его неизлечима. «Плохо ваше дело! - говорит герою знакомый врач.- По-видимому, у вас образовалась душа...». И в довершение всего наш маГотовое сочинениетик узнает, что его возлюбленная 1-330 участвует в подготовке восстания.

Показательный диалог происходит между ними - диалог, в который стоит вслушаться повнимательнее: он многое открывает нам в позиции автора.

-- Это немыслимо! Это нелепо! Неужели тебе не ясно:

То, что вы затеваете,- это революция?

- Да, революция! Почему же это нелепо?

- Нелепо - потому что революции не может быть. Потому что наша... наша революция была последней. И больше никаких революций не может быть. Это известно всякому...

- А какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней - нет, революции - бесконечны...»

Поистине они били тогда не в бровь, а в глаз, эти «зашифрованные в фантастику» слова, звучавшие неслыханным кощунством для тех, кто был убежден, что октябрь 1917 года окончательно и бесповоротно определил судьбу России.

Финал романа трагичен. Восстание подавлено, в чем косвенно виноват и Д-503: его дневник, откровенные записи в нем, естественно, не ускользнули от недреманного ока Хранителей. Сам Д-503 подвергнут операции, в результате которой в его мозгу нейтрализован центр, ведающий фантазией. И вот уже возвращается к нему готовность испытывать сладостное ощущение «победы всех над одним, суммы - над единицей»...

Но и неудавшееся восстание - факт, заставляющий читателя крепко усомниться в казарменной долговечности Единого Государства.