При всей серьезности содержания книг Анны Зегерс они не превращались в политические трактаты или простые иллюстрации к событиям современности; в книгах Зегерс действовали и размышляли, боролись, любили, страдали живые люди. От книги к книге росло реалистическое мастерство писательницы. В годы изгнания пришла она к творческой зрелости и создала одно из лучших своих произведений — роман «Седьмой крест».
Шел шестой год власти фашистов в Германии. И немецкий народ сгибался все ниже. Все туже оплетали его фашисты расистскими бреднями, разнуздывали в самые низкие инстинкты, калечили их умы, совесть, души. Неужели была напрасной борьба стольких поколении революционеров? Неужели немецкий народ не смог воспрянуть, возродиться?
С трепетным вниманием прислушивалась Анна Зегерс к рассказам людей, побывавших в Германии, к вестям из коммунистического подполья. Оно задыхалось в фашистской Германии, оно ушло в глубочайшие глубины, затаилось, но все же существовало. Ей довелось услышать рассказы тех, кто сам перенес пытки и муки в застенках гестапо, в концентрационных лагерях. Редко кому удавалось бежать оттуда, но все же были такие.
Рассказывали, что в одном из лагерей пойманных беглецов привязывали к деревьям, к большим платанам, утыканным гвоздями. Верхушки их были срублены, а поперечно стволам на уровне человеческого плеча прибиты доски — дерево принимало форму креста, превращалось в орудие пытки.
Перед писательницей всплыли лица людей, к этим крестам на обозрение узникам лагеря. Смотрите! Такая судьба ждет каждого, кто осмелится сопротивляться! Семь крестов. Но седьмой пустует. Непойманный беглец — молодой коммунист. Он и стал главным героем книги Анны Зегерс. Она дала ему имя Георг Гейслер.
Коротким вступлением к роману служит рассказ одного из заключенных лагеря Вестгофен. Он говорит от лица всех узников лагеря. Он говорит мы, рассказывая о том, как заключенные столпились у печурки и глядели на язычки пламени, трепетавшие в ней. Это пылали дрова, наколотые из срубленных платанов, к которым были привязаны беглецы...
«Ганс, покосившись на караульного, сказал беззвучно, одними губами: — Трещит.— Эрвин сказал:— Седьмой.-— На всех лицах показалась странная слабая улыбка, соединявшая в себе несоединимое — надежду и насмешку, бессилие и мужество».
Огонь сопротивления, горевший в груди непойманного беглеца, зажег надежду в сердцах его товарищей. Этот огонь бросает отблеск на всю книгу.
Мужественно-сдержанная интонация вступления, с «го лаконичностью и с его внутренним лиризмом, определяет общий тон повествования. Открывается первая глава. Рабочий Франц Марнет «дет на велосипеде из деревни, где живут его родственники, на завод. Перед глазами его расстилаются покатые склоны полей, внизу туман. Немецкая земля, равнина, где Майн вливается в Рейн. Сменялись империи, склонялись одни знамена и поднимались другие, а «тихая сизая голубизна реки оставалась все та же».
В атмосферу раздумий врывается и все заглушает трагическое звучание настоящего. От встретившегося по пути знакомого Франц узнает, что в лагере Вестгофен, находящемся в окрестностях, «что-то стряслось». И позже, в час обеденного перерыва на заводе, ему тайком сообщают:
— Там на Рейне несколько человек бежали из Вестгофена.
Тема побега, тема сопротивления поднимается, встает и становится главной в романе, стягивая в единый узел все нити повествования.
Семь беглецов. Семь человеческих судеб. И с каждым из этих людей связаны другие люди. Быстро чередуются эпизоды. Повествование движется и вширь, и вглубь, и вперед одновременно. Автор избегает длинных описаний и пояснений от себя. И размышления, и публицистика, и психологические портреты — все дается в ходе действия, через поступки, мысли, слова, восприятия, переживания героев.
Семь беглецов. Самого молодого и неопытного из них поймали сразу же, еще когда Георг Гейслер полз по болоту, под ивовым настилом, и слышал над головой топот и ругань часовых. Вопль настигнутого погоней Бейтлера заставил Георга припасть к земле. Леденящий страх. Не раз он будет сковывать движения беглеца. Но в минуты ужаса, когда Георгу казалось, что вот сейчас конец и сопротивляться дольше нет сил, перед ним вставало лицо Валлау, и взгляд Валлау говорил: спокойствие, Георг!' Старый коммунист Валлау один из главных героев романа. Всю жизнь он вел за собой других. И в лагере не смирился. К, слову этого человека прислушивались узники. Это Валлау был вдохновителем побега. Это он указал Георгу, каким путем уйти ©т погони. Мысль о том, что Валлау тоже в эту минуту скрывается где-то от преследователей, заставляла Георга собрать все силы и, если их уже не было, рождала новые. Кто-кто, а Валлау сумеет уйти от погони. Георг верил в него больше, чем и себя. И узники Вестгофена верили.
Валлау сумел бежать от преследователей. Он достиг той сторожки, где его ждали одежда, деньги, верный человек. Но этот верный человек, старый друг его семьи, предал Валлау. Предатель не смог вытерпеть мук совести и повесился, а Валлау доставили в Вестгофен. Он молчал под пыткой. И под вз
И когда он был уже мертв, его лицо, лицо живого, по-прежнему вставало перед Георгом Гейслером.
Валлау был взят третьим. Еще раньше преследователи настигли Пельцера. Это был скромный, тихий человек, в очках. У него не было закалки Валлау и энергии Гейслера. Но и он молчал под пыткой. И тихое его лицо со страшными следами пыток как будто светилось, когда он стоял, привязанный к платану. Четвертым был возвращен в лагерь Фюльграбе. Он сдался сам. Не выдержал. Обезумел от страха и пришел в гестапо. И его привязали к кресту. На пятый крест вместо человека привязали его одежду. Человека уже не было з живых. Циркач Веллони, загнанный преследователями на крышу высокого дома, бросился вниз. Шестой беглец, старый крестьянин Альдингер, добрался до родных мест и прилег на холме, с которого была видна его деревня. Прилег и больше не встал.
Но где же седьмой? Лагерное начальство в неистовстве. Ищейки рыщут по следам Гейслера. Вот-вот схватят, но он все не пойман.
Сколько людей, видевших его, дало показания. И многие из них охотно помогали преследователям. Больной старик-крестьянин, который сидел рядом с Георгом в приемной врача, сам побежал в гестапо донести на подозрительного человека. И бродяга Щуренок не стал держать язык за зубами, когда его выспрашивали о приметах беглеца.
Но люди не потупляют взгляда. И на лицах их не видно ни скорби, ни стыда. Они заняты повседневными делами. Женщины ходят за покупками, мужчины работают, сидят в кабачках. Учитель муштрует ребят и пользуется каждым случаем дать им возможность послушать рассказы о войне. То и дело слышится возглас: «Хейль, Гитлер!».
Георг пробрался в родной город. Там он надеялся найти друзей. Там жила голубоглазая девушка Лени, которая любила его.
Георг у дверей Лени. Какая-то толстая мещанка в полосатом фартуке открывает ему и пятится в испуге, не дает войти. В глазах-стекляшках животный страх. Она отказывается даже перевязать его пораненную руку. На столике, покрытом скатертью в клетку, Георг видит два прибора, и на деревянных кольцах для салфеток вырезаны маленькие свастики. Такой стала его Лени, которая когда-то разбрасывала вместе с ним листовки.
Георг ищет старого друга Боланда. Вот он — выходит из закусочной в хохочущей компании штурмовиков. Разве может довериться ему беглец? Куда же идти?
Вот перед нами ученик Фриц Гельвег, белокурый, рослый паренек. У него пропала вельветовая куртка. Фриц огорчен, возмущен и, когда узнает, что куртку надел беглец, очень хочет, чтоб его скорей поймали. Но тут происходит разговор Фрица со старым садовником училища Колером.
Вот Георг укрывается ночью в соборе. «Вдали, возле главного глетчера отчетливо выделялась одна колонна, так как свет струился вдоль ее боков. И казалось, эта единственная светлая колонна поддерживает весь свод. Но какое все было холодное! Ледяной мир! Словно его никогда не касалась человеческая рука, человеческая мысль. Георг точно заперт в глетчере. Здоровой рукой он растер ноги и все суставы. Да, в этом убежище замерзнуть можно!» Кто это говорит, кто думает, кто всматривается в своды собора — герой или автор? Они слились воедино. Мысли героя не отделяются кавычками
от авторской речи. Все течение этой речи окрашено восприятиями героя, пронизано его мыслями и чувствами,! Это любимый прием. Анны Зегерс. Постоянное проникновение во внутренний мир человека одновременно с рассказом о событиях, соединение психологической динамизмом действия. Активное соучастие: автора в жизни героя — в этом своеобразие творческой манеры писательницы.
Короткое заключение перекликается с вступлением к роману.
«Итак, в понедельник вечером семь платанов в Вестигофене были срублены...
В этот вечер, когда в бараке впервые запыл тла печь: и мы следили за пламенем, пожиравшим дрова, как мы думали, те самые платаны,— мы чувствовали себя ближе к жизни, чем когда-либо потом, гораздо ближе, чем все, кто почитает себя живыми».
Символический образ пламени, открывающий книгу» завершает ее. И еще тверже, чем во вступлении, звучит в речи рассказчика короткое и очень большое слово мы.Побег семерых из лагеря Вестгофен не был напрасен, как не напрасен каждый акт сопротивления фашизму. Сопротивляться самоотверженно, сопротивляться фашизму до конца и зажигать огонь сопротивления в других людях — такой призыв звучал в книге Анны Зегерс. Этот призыв был обращен к немецкому народу, но он будил, звал к действию и людей других стран и наций. Он продолжает зажигать язычки живого пламени в сердцах и через много лет после того, как была написана эта книга.
«Седьмой крест» — одно из выдающихся произведений социалистического реализма в зарубежной литературе. Высота и правда передовых идей века, зоркий, ясный взгляд художника на жизнь в ее сложности, кровная связь с освободительным движением своего народа, революционный гуманизм — все это мы найдем в книге Анны Зегерс. Мы найдем в ней и чудесный дар видеть и запечатлевать красоту высших форм человечности, рождающихся в людском содружестве, в общей борьбе за высокие цели.