В предисловии ко второму изданию романа Лермонтов называет Печорина «портретом, составленным из пороков всего нашего поколения». Автор не отделяет себя от своего поколения, и между ним и Печориным действительно есть сходства, и их немало. Тем не менее, Печорин – это не Лермонтов, и чтобы в этом убедиться, обратимся к лирике Лермонтова, а точнее – к его лирическому герою.
Известно, что Лермонтов на протяжении всей своей жизни оставался романтиком. И хотя в поздней лирике много стихотворений сугубо реалистических (например, «Бородино» 1837 г.), очевидно, что романтическое восприятие мира так или иначе повлияло на все, что создавал поэт. И, соответственно, его лирический герой несет в себе романтические настроения, с которыми связаны мотивы, характерные для романтического творчества.
Характер лирического героя Лермонтова, одинокого и гордого, незаурядного человека, определился уже в ранней лирике. Ему нет места в обществе, он не находит понимания среди друзей, любовь приносит ему лишь одни страдания. С этим связан основной мотив в поэзии Лермонтова – мотив трагического одиночества:
Как странно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье – все готовы –
Никто не хочет грусть делить.
Эти слова перекликаются со словами Печорина: «Вот люди! Все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого средства, – а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто имел смелость взять на себя всю тягость ответственности».
Мотив одиночества в полной мере проявился в любовной лирике. Примечательно, что у Лермонтова практически нет стихотворений, посвященных взаимному чувству, тогда как Печорин сам не в состоянии любить: «Как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, – прости любовь! Мое сердце превращается в камень и ничто его не разогреет снова».
Лирический герой Лермонтова чаще всего человек, страстно желающий любви, но ее не получающий. Показательно в этом отношении стихотворение «Нищий»:
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои
Обмануты навек тобою.
Однако невозможно до конца понять Печорина, который, несмотря ни на что, ничуть не меньше хочет быть любимым: ведь о его прошлом практически ничего не известно. Можно лишь предположить, что он подавил в себе способность любить, подобно лирическому герою Лермонтова в стихотворении «Я не унижусь пред тобою…». Там это определяется как ответ на измену:
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил, –
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Мотив одиночества звучит и в лирике, посвященной дружбе. Дружеские отношения кажутся Лермонтову чем-то ненадежным, недолговечным:
«До лучших дней!» – перед прощаньем,
Пожав мне руку, ты сказал;
И долго эти дни я ждал,
Но был обманут ожиданьем.
Тем не менее, он страстно желает настоящей дружбы так же, как и любви: встретив человека достойного, он вновь готов верить:
Я думал: в свете нет друзей!
Нет дружбы нежно-постоянной,
И бескорыстной, и простой;
Но ты явился, гость незваный,
И вновь мне возвратил покой.
В этом и состоит различие между ним и Печориным, которому незачем верить, потому что он давно уже «разгадал» формулу дружбы: «Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе не способен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается…». Подобное скептическое отношение к дружбе свойственно людям, уже совершенно в ней разочаровавшимся, к коим и принадлежит Печорин. Однако нельзя сказать наверняка, что подобная участь не ждет и лирического героя Лермонтова.
Мотив одиночества у поэта часто по-разному интерпретируется. Так, например, он может проявиться как мотив тюрьмы. Существует целый «тюремный цикл», в который входят такие стихотворения, как «Узник», «Сосед», «Соседка», «Пленный рыцарь» и другие. Стихотворения «тюремного цикла» часто перекликаются с социальной лирикой. Чувство несвободы, духоты и одиночества – вот, что их объединяет. В толпе, где «некому руку подать», ничуть не лучше, чем в тюрьме.
Ведь там
При шуме музыки и пляски
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски.
Конфликт Печорина с обществом также очевиден. Его одиночество в социальной среде связано в первую очередь с тем его особым положением, которое он в ней занял: в «Герое нашего времени», пожалуй, нет ни одного человека, который мог бы встать на один уровень с Печориным. Все кажутся слабее, мельче его; он п
Это и не удивительно: Печорин изображен как истинный романтик, то есть в какой-то мере «сверхчеловек». Но именно это и осложняет взаимоотношения героя с другими людьми, они оказываются просто не в состоянии его понять. Впрочем, и ему самому далеко не все в себе понятно: «Я часто себя спрашиваю, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь?»
Но в любом случае, превосходство Печорина над другими имеет непосредственное отношение к одному из основных романтических мотивов – мотиву избранности, который также находит свое выражение в лирике Лермонтова. По сути, все остальные романтические мотивы являются следствием именно этого качества личности романтика. Например, одиночество лирического героя Лермонтова вполне закономерно объяснить его ощущением своей избранности, о чем сам он неоднократно говорит:
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Это стихотворение 1832 года примечательно во многих отношениях. Во-первых, в нем мотив одиночества сопрягается еще и с мотивом странничества, также характерным для романтизма в целом и для Печорина, в частности. Во-вторых, из этого стихотворения видно, что у лирического героя Лермонтова есть то, что напрочь отсутствует у Печорина, а именно чувство Родины.
Патриотическое начало есть одно из основных отличий между Лермонтовым и Печориным. «Странная любовь» поэта к Отчизне – это все-таки любовь, тогда как Печорин вообще не произносит этого слова. Для него характерно всеобъемлющее, поистине демоническое отрицание всего, а потому положительное отношение к чему бы то ни было просто невозможно.
Для Лермонтова демонизм – одна из постоянных доминант его творчества, недаром над поэмой «Демон» он работал почти всю жизнь. И все же в позднем творчестве он «от него отделался – стихами», как сказано в незаконченной «Сказке для детей», что и дало возможность для появления новых мотивов, таких, как мотив примирения, согласия с мирозданием:
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, –
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога…
Ничего этого не дано Печорину, а потому его мятущаяся душа нигде не находит себе места. Для Лермонтова же мотив странничества имеет ярко выраженную связь с патриотическим мотивом и мотивом изгнанничества, вынужденного разрыва с Родиной, как в стихотворениях «Дубовый листок оторвался от ветки родимой…», «Тучи» и других.
И все же Печорин «бешено гонится за жизнью», как сказал о нем Белинский, и потому мотив действия – это еще одно связующее звено между автором и героем. Лермонтовский «деятельный гений» не раз проявлялся в его стихах:
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
И может быть, главное отличие автора от его героя в том, что поэт находит свое дело, свой способ действовать – это и есть его творчество. У Печорина такого дела в жизни не оказывается, а потому возникает чувство обреченности, неизбежности бесславного конца, того, что жизнь его проходит зря: «Зачем я жил? Для какой цели я родился? А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные… Но я не угадал этого назначения».
Для ранней лирики Лермонтова тоже очень характерен мотив обреченности, ощущение неразгаданности своего предназначения. Но в зрелом творчестве его жизненный путь определяется темой пророческого служения, продолжающей пушкинскую линию в раскрытии темы поэта и поэзии. Лермонтовский Пророк уверен в своем предназначении, но он слишком хорошо знает, как тяжела эта миссия, а потому трагизм его существования в мире остается неразрешенным:
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Трагизм существования в мире определяет и судьбу Печорина, и это объединяет не только автора и героя, но и является характерной чертой всего поколения 30-х годов ХIХ века в России. Это черта времени, героем которого стал Печорин, а наиболее ярким воплощением в жизни – Лермонтов.
Таким образом, мы видим, что, нарисовав в лице Печорина портрет всего поколения, Лермонтов, являясь его частью, имеет много общего со своим героем. Однако между ними нет и не может быть знака равенства, поскольку личность автора богаче и шире, и ему было дано во многом определить дальнейшие пути не только русской литературы, но русского общественного сознания.