Жестокий парадокс судьбы Мартина в том, что с каждой новой побежденной им вершиной культуры, с каждым новым постигнутым им секретом творчества он все больше отдаляется от того мира, который питал его творческие силы. Его не поймет португалка, дававшая ему крохи, отобранные у собственных оборванных детей, не прочтет его и фабричная работница, готовая отдать за него жизнь. И это понятно, потому что между автором философского памфлета о Метерлинке и девушке из народа, которая за всю жизнь несколько раз была в дешевых театрика для плебса, лежит духовная пропасть. Мартин Иден оказывается среди двух миров, в пустоте, изоляции, и его индивидуализм – лишь неизбежное следствие пережитой им отчужденности от всех. Поистине трагедия одиночки. Молодой художник никогда не сможет сидеть почетным гостем на литературных утренниках, ловя на себе восхищенные взгляды, и уже не способен, сбросив накопленный груз культуры, спуститься к своему миру. Конфликт, его до гибели неразрешимый, по словам Уитмена, «великий поэт не найдет себе и великой аудитории. Это не капитуляция. Это нынешнее мужество истинного художника.
Популярность нередко оборачивается для писателя не только приобретениями, она ведет и к известным потерям. Возникает опасность облегченного и выборочного восприятия его опыта. Создается некий образ, который первым впечатлением, произведенным книгами, не помогает, а скорее мешает понять его творчество во всей широте и многогранности. Зачастую оказывается замечательной всего лишь одна, и обычно не самая существенная, сторона творческой индивидуальности мастера. «Вы говорили: Джек Лондон, деньги, любовь, страсть», – ироническая строка Маяковского чрезвычайно точно доносит именно тот стереотип отношения к американскому прозаику. И теперь, спустя время, хорошо видно, что в творчестве Лондона было только данью иллюзиям и не пережило испытаний реальной жизнью, а что осталось в литературе навсегда.
Огромным литературным достоянием для литературы стал роман «Мартин Иден» – творческая вершина Джека Лондона. В советское время отечественные критики не раз пытались истолковать роман как обличение продажности буржуазного общества, жертвой которого становится передовое, что к
Джек Лондон добавил этой проблеме «вечное» значение. Ведь его герой – художник, вышедший из народа, а это явление, ставшее характерным лишь в XX веке. И сущность этой драмы не исчерпывается тем, что Мартина ждет нищета и что он потратит весь отпущенный ему запас творческих сил, прежде чем к нему придет признание. Несомненно, он мог бы сделать больше и не расплачиваться за каждый свой шаг в искусстве, или бы не принес в него совершенно новый жизненный опыт и свое суровое мироощущение.
Драма начинается тогда, когда Мартин, осознав в себе художника, решает сделать искусство своей профессией. Молодой писатель следует заветам поэта Бриссендена: любить красоту ради нее самой, служа ей беззаветно. Но ведь творчество невозможно без воспринимающего его, без той самой публики, которой с полным основанием пренебрегает Бриссенден, а вслед за ним и Мартин. Все дело в том, что публика – это Морз и им подобные. В начале творчества – это большой творческий порыв, а завершение творческого акта – это медные трубы ада: мелочная и недостойна борьба с издателями, блошиные укусы критиков и ругань шедевра самодовольными толстосумами. И Мартин не может выйти из этого порочного круга.