Виктор Платонович Некрасов из того поколения писателей, которое пришло в литературу после войны. Их было много - сапер В. Некрасов, минометчик О. Гончар, разведчик Э. Казакевич... Позже о себе заявит "поколение лейтенантов" - Г. Бакланов, Ю. Бондарев, А.Ананьев, В.Быков. Для них война не прекращалась - закончившись в 1945-м, она продолжилась в их творчестве.
Появление в 1946 г. в журнале "Знамя" (№ 8 - 10) повести В. Некрасова "В окопах Сталинграда" заставило литературную общественность несколько растеряться: автор - простой офицер, никому не известный Некрасов, в самой повести нет ни слова о партии и всего несколько упоминаний о Сталине.
Но повесть обращала на себя внимание и запоминалась самой темой (хотя сталинградцу Некрасову чиновник из ЦК КП(б) Украины сказал, что у него "кишка тонка писать о Сталинграде"), сдержанностью тона, за которой скрывалась глубокая боль за судьбы людей и Родины; и самое важное - правдивым рассказом о главном сражении войны.
На всевозможных обсуждениях звучали стереотипы: "взгляд из окопа", "автор дальше своего бруствера не видит" и т.д. Но Некрасов придерживался другой точки зрения: "На войне никогда ничего не видишь, кроме того, что у тебя под самым носом творится".
Повесть во многом автобиографична. Главный герой, от лица которого ведется повествование, - лейтенант Юрий Керженцев, как и Некрасов, уроженец Киева, окончил архитектурный институт, увлекался филателией. Попав на войну, стал сапером. В его сдержанном рассказе перед читателем проходит вереница запоминающихся характеров: Валега, ординарец с замашками диктатора; лейтенант химической защиты красавец Игорь Седых, у которого "совсем детские глаза"; Карнаухов со своей "удивительной улыбкой"; неуклюжий, стеснительный Фарбер и многие другие, с кем столкнула автора военная судьба. Это внимание к людям идет от обостренного восприятия жизни, от суровой необходимости запомнить все и всех, рассказать обо всем.
"В окопах Сталинграда" - книга не только о военных действиях. Она прежде всего о людях, о тех, кто сумел выстоять и победить. В условиях войны характеры людей проявляются по-разному. На первый взгляд кажется, что писатель не дает оценок происходящему, но сама интонация некрасовского текста расставляет все на свои места. И читатель понимает, что за человек перед ним - честный воин или шкурник, или, самое страшное, командир-карьерист, шагающий по трупам.
Близкий друг Некрасова, АН. Рохлин говорил, что он "был убежденным, твердокаменным реалистом". Думается, это шло не только от характера писателя, но еще и оттого, что он многое повидал на войне. Смерть всегда страшит своей неожиданностью. Некрасов говорит о смерти каждый раз с болью, испытывает потрясение от ее повседневной обыденности: "Лазаренко ранен в живот. Я вижу его лицо, ставшее вдруг таким белым, и стиснутые крепкие зубы. ...Он уже не говорит, а хрипит. Одна нога загнулась, и он не может ее выпрямить. Запрокинув голову, он часто-часто дышит. Руки не отрывает от живота. Верхняя губа, белая, как кожа, мелко дрожит. Он хочет еще что-то сказать, но понять ничего нельзя. Он весь напрягается. Хочет приподняться и сразу обмякает. Губа перестает дрожать".
Расхожее мнение, будто бы люди на войне привыкают ко всему, в том числе и к страху смерти, Некрасов опровергает: "Я помню одного убитого бойца. Он лежал на спине, раскинув руки, и к губе его прилип окурок. Маленький, еще дымившийся окурок. И это было страшне
Спасение от бесконечных ужасов войны, от нечеловеческой усталости лейтенант Керженцев находит в воспоминаниях о довоенной жизни. Война, расколов мирную жизнь, стала своеобразной границей между тем, что было, и тем, что есть. В настоящей жизни - горечь отступлений, потерь, бесконечная дорога, мины, окопы, смерть... А в прошлом - "аккуратно подстриженные липы, окруженные решеточками", "большие молочно-белые фонари на толстых цепях, перекинутых от дома к дому", "уютные особнячки с запыленными окнами", "столетние вязы дворцового сада", "шуршащие под ногами листья", "Днепр и синие дали, и громадное небо". На войне окружающий солдат мир воспринимается как своеобразный негатив, где всепоглощающим становится цвет серой пыли.
События Сталинградского сражения Некрасов описывает так, как он видел сам, без пропагандистских приукрашиваний: "Опять стреляем. Пулемет трясется как в лихорадке. Я чувствую, как маленькие струйки пота текут у меня по груди, по спине, под мышками. Впереди противная серая земля. Только один корявый, точно рука с подагрическими пальцами, кустик. Потом и он исчезает - пулемет срезает".
Характерная примета повести - сжатое время. Керженцев не раз удивляется, что в минуты он проживает года.
Читая повесть, сталкиваешься с различными суждениями и мнениями. Люди разные и по-разному пришли на фронт, но каждого волнует вопрос: как случилось так, что с начала войны армия только отступает, оставляя родную землю, стыдясь взглянуть остающимся в глаза. Только однажды Некрасов попытается ответить на него: "На других мы с вами полагались. Стояли во время первомайских парадов на тротуаре, ручки в брючки, и смотрели на проходящие танки, на самолеты, на шагающих бойцов в шеренгах... Ах, как здорово, ах, какая мощь! Вот и все, о чем мы тогда думали.
Ведь правда? А о том, что и нам когда-то придется шагать, и не по асфальту, а по пыльной дороге, с мешком за плечами, что от нас будет зависеть жизнь - ну, не сотен, а хотя бы десятков людей... разве думали мы тогда об этом?"
Лишь после XX съезда партии фронтовик В. Некрасов узнает еще одну причину поражений в той войне. Но это будет потом. "Анализировать прошлое, вернее, дурное в прошлом имеет смысл только в том случае, когда на основании этого анализа можно исправить настоящее или подготовить будущее, - рассуждает Керженцев. - Ведь руганью делу не поможешь". Вот и пришлось вчерашним студентам, школьникам взять в руки винтовки и защищаться и защищать.
И выстояли, и защитили - ведь всего двести метров не дошли фашисты до Волги. "Подумать только - двести метров, каких-нибудь несчастных двести метров! Всю Белоруссию пройти, Украину, Донбасс, калмыцкие степи и не дойти двести метров... Хо-хо!"
Повесть заканчивается предполагаемым наступлением в районе Сталинграда. Это еще не та, майская победа 1945-го, но все же победа. А фашистам все-таки показали Волгу, - и экскурсию проводил "молоденький, курносый" сержантик, который весело и заразительно смеялся.
Повести "В окопах Сталинграда" В. П. Некрасова была присуждена Сталинская премия. Уже не раз замечено, что во многих ситуациях вождь действовал как делец, думающий о выгоде. Распределение литературных премий не было исключением. Однако думается, что в награде В. Некрасова было и признание таланта, и, что важно, признание его взгляда на войну.