О романе Булгакова “Мастер и Маргарита” уже написано очень много и еще, наверное, немало будет написано. Как только ни трактовали эту книгу?! Одни видели в ней апологию дьявола, любование мрачной силой, какое-то особое, едва ли не болезненное пристрастие автора к темным стихиям бытия. Другие же, вполне атеистически настроенные, упрекали писателя в “черной романтике” поражения, капитуляции перед миром зла.
Сам Булгаков называл себя “мистическим писателем”, но его мистика не помрачала рассудок и не запугивала читателя.
Одной из главных мишеней очистительной работы Воланда становится самодовольство рассудка, в особенности рассудка атеистического, сметающего с пути заодно с верой в Бога всю область загадочного и таинственного. С наслаждением отдаваясь вольной фантазии, любуясь мрачным могуществом Воланда, автор подсмеивается над уверенностью, что все в жизни можно спланировать, а процветание и счастье людей устроить легко — надо только захотеть. Булгаков осмеивает самодовольную крикливость рассудка, уверенного в том, что, освободившись от суеверий, он создаст точный чертеж будущего, рациональное устройство всех человеческих отношений и гармонию в душе самого человека. Здравомыслящие литературные сановники вроде Берлиоза, давно расставшись с верой в Бога, не верят даже в то, что им способен помешать, поставить подножку его величество Случай. Несчастный Берлиоз, точно знавший, что будет делать вечером на заседании Массолита, всего через несколько минут гибнет под колесами трамвая. Так и Понтий Пилат в “евангельских” главах романа кажется себе и людям человеком могущественным. Но проницательность Иешуа поражает прокуратора не меньше, чем собеседников Воланда странные речи иностранца на скамейке у Патриарших прудов. Самодовольство римского наместника, его земное право распоряжаться жизнью и смертью других людей впервые поставлено под сомнение. Пилат решает судьбу Иешуа. Но, по существу, Иешуа свободен, а он, Пилат, отныне пленник, заложник собственной совести. И этот двухтысячелетний плен — наказание временному и мнимому могуществу.
Один из парадоксов романа заключается в том, что, изрядно набедокурив в Москве, шайка Воланда в то же время возвращала к жизни порядочность, честность и жестоко наказывала зло и неправду, служа как бы тем самым утверждению нравственных заповедей.
Булгаковская Маргарита — зеркальное отражение Фауста. Фауст продал душу дьяволу ради страсти к познанию и предал любовь Маргариты. Маргарита Булгакова готова совершить сделку с Воландом — она становится ведьмой ради любви и верности Мастеру.
Мысль о преображении, перевоплощении всегда волновала Булгакова. На низшей ступени — это преображение внешнее. Но способность к смене облика на другом этаже замысла перерастает в идею внутр
Перевоплощение отметит и фигуру Мастера. Притягивает к себе загадка слов, определивших посмертную судьбу Мастера: “Он не заслужил света, он заслужил покой”. Учитель Левия Матвея не хочет взять Мастера “к себе, в свет”, и это место романа не зря стало местом преткновения для критиков, потому что, по-видимому, именно в нем заключено собственно авторское отношение к вере и к идее бессмертия. Выбирая посмертную судьбу Мастеру, Булгаков выбирал судьбу себе. За недоступностью для Мастера райского “света” (“не заслужил”), решение его загробных дел поручено Воланду. Но сатана распоряжается адом, а там, как известно, покоя не жди. О бессмертии как о долговечной сохранности души, “убегающей тле-нья”, думал Булгаков, сочиняя свою главную книгу.
Волновала Булгакова и судьба наследования идей — преданным Левием Матвеем или прозревшим Иваном Бездомным. Научный сотрудник Института истории и философии Иван Николаевич Понырев как ученик, увы, не более даровит, чем не расстающийся с козьим пергаментом Левий Матвей. Иван Бездомный обретает нравственное сознание как наследный дар русской интеллигенции, к которой принадлежали Чехов и Булгаков. Вместе со своей клетчатой кепкой и ковбойкой он оставляет на берегу Москвы-реки былую самоуверенность. Теперь он полон вопросов к себе и миру, готов удивляться и узнавать. “Вы о нем... продолжение напишите”, — говорит, прощаясь с Иваном, Мастер. Не надо ждать от него духовного подвига, продолжения великого творения. Он сохраняет доброе здравомыслие — и только. И лишь одно видение, посещающее его в полнолуние, беспокоит его временами: казнь на Лысой горе и безнадежные уговоры Пилата, чтобы Иешуа подтвердил, что казни не было...
Бесконечно длящаяся мука совести. Ее никогда не будет знать Мастер, проживший жизнь скорбную, но достойную человека.