Странно, что великолепное, хоть и несколько наивное произведение Островского в последнее время все реже упоминается в школьных программах Вот так всегда: или восторгаемся по приказу вышестоящих, да еще и не тем, чем надо, или отрицаем огульно. Книги надо рассматривать безотносительно к современному политическому климату. Ведь достоинство “Овода” вовсе не в одобрении или отрицании проблем, имевшихся на Апеннинском полуострове накануне итальянской буржуазной революции 1848—1849 годов.
А книга “Целина”, если поставить на обложке имя настоящего автора, вовсе не слабая публицистика, отражающая конкретные события конкретного времени.
Биографический роман Николая Островского — произведение страстное и честное. Вот эпизод, когда Павка Корчагин близок к самоубийству и проводит ревизию своей жизни: “Перед глазами пробежала вся его жизнь, с детства и до последних дней. Хорошо ли, плохо ли он прожил свои 24 года?
Он перебрал в памяти год за годом и пришел к выводу, что, несмотря на ошибки, сделанные по молодости и дури, а больше всего — по незнанию, он не проспал горячих дней, нашел свое место в железной схватке за власть, и на багряном знамени революции есть и его несколько капель крови”.
Рассуждая дальше, Павел вспоминает эпизод боев под Варшавой. Тогда они наскоро перевязывали раненых и оставляли их, а сами мчались дальше: “Эскадрон не останавливает свой бег из-за потери бойца”. И хотя он видел безногих пулеметчиков на тачанках, это все же было исключением.
“Для чего жить, у6гр,а он уже потерял самое дорогое — способность бороться? Чем оправдать свою жизнь сейчас и в безотрадном завтра? Чем заполнить ее? Просто есть, пить и дышать?..”
Действительно, “кто осудит бойца, не желающего агонизировать”? Добровольная смерть обреченных больных в чем-то гуманнее, чем предсмертные мучения.
Когда-то школьники учили наизусть абзац о том, что “жизнь дается человеку один раз”. Сейчас кое-кто употребляет слова Островского в ироническом смысле А зря’ Ведь это действительно так, это действительно высокая цель — “прожить жизнь так, чтобы не жег позор стыда за подлое и мелкое существование”.
В романе есть еще один пронзительный эпизод: Корчагин встречается с Ритой Устинович, которая могла бы стать его женой, не сочти она его погибшим. Он спрашивает девушку: “Не потому ли жаль, Рита, что я никогда не стал бы для тебя больше чем товарищем? — Нет, Павел, мог стать и больше — Это можно исправить? — Немного поздно, товарищ Овод”. Ирония судьбы: “схоронив” друга, Рита вышла замуж, у нее дочка И Павел смотрит на нее с нежностью и говорит: “Все же у меня остается несравненно больше, чем я только что потерял”.
Действительно, жизнь Корчагина, как и жизнь Островского, — сплошной подвиг И тогда, когда воевал за дело, которое считал правым, и когда строил узкоколейку, чтобы спасти город от гибели, и потом, когда слелой, парализованный человек станет писателем
“Дуло презрительно глянуло ему в глаза. Павел положил револьвер на колени и злобно выругался. Все это бумажный героизм, братишка1 Шлепнуть себя каждый дурак сумеет. Это самый трусливый и легкий выход из положения. А ты попробовал эту жизнь победить?… Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной”.
Корчагин во многом подражал своему любимому герою — Оводу. Это придавало ему мужества, учило умению терпеть Но если бы у него не было цели, если бы он не считал, что жизнь — это прежде всего борьба, то не помог бы и пример Овода Островский был уверен, что, умирая, он должен сказать: “Вся жизнь и все силы отданы самому дорогому на свете — борьбе за освобождение человечества” И это спасло его от самоубийства, когда в минуту он пережил сознанием больше, чем за целые годы, и тогда, когда были потеряны первые главы единственного экземпляра рукописи, и тогда, когда “в безграничной ярости на жизнь, отнявшую у него глаза, ломал карандаш, а на прикушенных губах выступали капли крови”…
“Как закалялась сталь” — роман, с удивительной точностью отразивший свою эпоху, свой исторический момент: революцию, гражданскую войну, энтузиазм социалистического строительства. Корчагин — один из ярчайших представителей своего поколения. Он и эпоха — одно, они создают друг друга.
Предшественником Корчагина можно назвать его тезку — Павла Власова. Во времени их разделяют десять лет, но в истории они объединены тем,
Как же складывается характер Корчагина? Его детство проходит под знакбм’ “отшвыривания”.
В это время характер Павки уже построен на желании, ощущении всеобщей конечной справедливости, которой нет. К этому надо добавить и желание достичь целостности. У Павки, по сути, нет корней, нет нормального быта, его жизнь – постоянное кочевье. В жизни нет цели, которая объединила бы его всего. Переломными для Павки становятся слова Жухрая: “Как ты, братишка, насчет большевистской партии и коммунистической идеи рассматриваешь?” Важнейшее слово — идея — найдено. Павка мог бы тогда ответить словами Маяковского: “Принимать или не принимать, такого вопроса не было. Моя революция. Пошел и работал. Все, что приходилось”. В момент, когда найдена идея, объединяющая всю сущность Павки воедино, формирование героя завершается.
В судьбе Корчагина воплощается не путь капли в потоке, а сам поток, сама буря. Павлу присуща серьезность, чувство осмысленности каждого шага.
В нем соединяются характерность и ее философский смысл. Чрезвычайно цельно герой решает все вопросы поколения. Если для старших коммунистов существует вопрос о цели и средствах (в сцене угона паровоза Артемом и старшим Брузжаком возникает необходимость убить солдата, и Артем говорит: “У меня это не выйдет. Рука как-то не поднимается”), то Сережа Брузжак, не думая, идет убивать, чтобы приблизить день, когда на земле вообще убийств не будет. Автор не зря ставит Корчагина в любовную ситуацию. Секрет корчагинского отношения к любви — в фразе, сказанной Тоне Тумановой: “У тебя нашлась смелость полюбить рабочего, а полюбить идею не можешь”. Узнав о невозможности продолжения отношений с Ритой Устинович, он говорит правдиво, без жеста: “Все же у меня осталось несравненно больше, чем я только что потерял”. Корчагин не может любить в ущерб идее, не может жертвовать идеей.
Павел отдается любви к Тае Кюцам, найдя в ней товарища и опору, только тогда, когда идее ничто не уфожает.
Поколение Павла Корчагина тем не менее нельзя назвать аскетическим. Они ощущают полноту жизни, их подвиги нельзя назвать жертвенными: они чувствуют свое место в жизни, а отсюда — их уверенность в себе и убежденность, что они делают великое дело.
В книге есть много эпизодов, в которых любой из его собратьев по поколению мог бы вести себя подобно Павлу. Но есть моменты, когда нужен именно он. Это те ситуации, когда сильная, единая воля должна победить пошлость. Только Корчагин мог после рассказа о том, как белополяки замучили ше-петовских комсомольцев, сказать: “За жестокое отношение к безоружным пленным будем расстреливать. Мы не белые!” Ключевой эпизод книги — строительство узкоколейки, где энергия духа Павла совершает действительно невозможное.
Один из важнейших мотивов повести — борьба со смертью. Корчагин мог погибнуть неоднократно, но его воля к жизни побеждает. Павка мечтает о судьбе Овода, ищет случая умереть за идею. Но человеческий дух бросает вызов самой смерти, так как вера в беспредельность человеческих возможностей заложена в основе идеи коммунизма. И сама книга заканчивается мотивом победы. “Самое дорогое у человека — это жизнь, и прожить ее надо так, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за идею коммунизма” — так кончалась в черновиках к произведению эта знаменитая фраза. Жизнь Павла проходит в стремительном движении. Самое ужасное для него — бездействие, наступившее после героической жизни. И во время болезни Павел ищет дело, полезное для людей. “Как закалялась сталь” — книга о том, как борется до конца героическое поколение Павки Корчагина.
. К сожалению, героика этого поколения соединена с трагизмом. Люди верили в идею безоглядно, готовы были идти за нее на смерть, но они не видели обратную сторону этой идеи. Имеем ли мы право их обвинять? Думаю, нет. Сама история расставила все точки над i, ибо такие преданные делу коммунизма люди, как Павка, стали жертвами репрессий и убийств в тридцатые годы