“Доктор Живаго” вовсе не роман, а род автобиографии самого Пастернака – автобиографии, в которой удивительным образом нет внешних фактов, совпадающих с реальной жизнью автора. И тем не менее Пастернак как бы пишет за другого о самом себе. Это духовная автобиография Пастернака, сбивающая неопытного читателя с толку своим тяготением к лирической поэзии.
Главный герой – Юрий Живаго врач, мыслящий, с поисками, творчеством, умирает в 1929 году. После него остаются записки и среди других бумаг, написанные в молодые годы, отдельные стихи…, которые во всей совокупности составляют последнюю, заключительную главу романа.
Прощай, рамах крыла расправленный,
Полёта вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство.
Этими строками заканчивается стихотворение “Август”, написанное Пастернаком в 1953 году и вошедшее в текст “Доктора Живаго”. Строки – прощание с романом, работа над которым завершена. Она продолжалась долго, семь лет.
В действительности ”Доктор Живаго” – выдающееся произведение, ни ”правое”, ни “левое”, а просто роман из революционной эпохи, написанный поэтом – прямодушным, чистым и правдивым, полным христианского гуманизма, с возвышенным представлением о человеке – не таким лубочным, конечно, как у Горького: ”Человек – это звучит гордо.” – безвкусицы в Пастернаке нет, как нет позы и дешёвой ходульности. Роман, очень верно изображающий эпоху революции, но не пропагандный . И никогда настоящее искусство не было пропагандной листовкой.
Творчество Пастернака имеет огромное значение. Его поэзия учит слушать и слышать стих, учит полной самоотдаче не только поэта, но и его читатель. Стихи Пастернака завораживают и заколдовывают, мы не замечаем в них прозаизмов и приземлённости. Метафора в его стихах поэтически непредсказуема, ибо не связана традиционностью и представлениями о “поэтичности” тех или иных понятий, тем и эмоций. Она как бы отделяется, создаёт свой мир, летит в свободном полёте. В его поэзии играют молнии, – молнии неожиданные, озаряющие, но и нестрашные, ибо они именно ”играют” и дразнят воображение.
В его поэзии метафора и то, к чему обращена метафора, меняются местами. Для Б. Л. Пастернака искусство реальнее самого бытия, а бытие само реально, поскольку оно вторгается в искусство. Вот почему поэзия Пастернака как бы освобождена от уз материальной личности самого поэта, не от быта, но от фактов его биографии, о которых он не за
Если проводить сравнение между поэтом и поэзией с метафорой, с её двумя членами – употребляемым и самим уподоблением, то поэзия Пастернака – это второй член метафоры: тот второй мир, который снова и снова возвращает его к настоящей действительности, по-новому понятой и возросшей для него в своём значении.
Пастернак внёс незаменимый вклад в русскую поэзию советской эпохи и мировую поэзию ХХ века. Высокое мастерство и неповторимая тональность стихов выдвинули Пастернака на одно из первых мест в мощном поэтическом движении 1910 – 1920– х годов на стыке исторических эпох, и обеспечили ему очевидную репутацию в поэзии последующих десятилетий. Однако эти две стороны – мастерство и тональность, поэтики и пафос – далеко не всеми и не всегда воспринимались в единстве. Для многих современников они располагались, вступали в противоречие, да и внутри каждой из них виделся свой запутанный узел. Главной причиной тому была сложность поэтического строя Пастернака, “непонятность” его стихов: форма их многим, в частности Горькому, казалась не в меру субъективной, самодовлеющей, в ущерб содержанию или в отрыв от него. Поэзия Пастернака долгое время была предметом споров и разноречивых, зачастую резко осудительных оценок. Облик Пастернака предстаёт в своей внутренней органической целостности. Но и сегодня Пастернак не разгадан до конца.
Пастернак в своей поэзии утверждает жизнь, как высшую духовную ценность. Марина Цветаева в статье “Световой ливень” подводит итог своим размышлениям о пафосе Пастернака: “И никто не захочет стреляться, и никто не захочет расстреливать…” В наше время, когда так обострилось чувство единой судьбы человечества, поэзия Пастернака особенно и по-новому раскрывает свой действенный смысл.
Пастернак – явление чрезвычайное. Попытки обузить и обкорнать его несут лишь потерю для нашей культуры. Превратить его в эталон, в пример для подражания нет нужды: Пастернак неповторим. Настала пора для углубленного постижения этой замечательной поэзии.