Герой Пастернака – военный врач Юрий Живаго – захвачен партизанами на дороге из Юрятина в Варыкино. Он становится свидетелем схватки на Урале, но так же, как герой Бабеля, за время пребывания в рядах красных партизан никого не убивает, сохранив верность христианской заповеди “Не убий”.
“Доктор Живаго” создавался в традициях русского романа XIX в. с его уходящей поэзией “дворянских гнезд”. Не случайно, рассказывая о замысле произведения, Пастернак напоминал, что начал его с описания старинной усадьбы. В романе изображаются заброшенный помещичий парк в Кологривовке, поместье в Дуплянке, имение на Урале. Пейзажи занимают в произведении огромное место. Однако характер описаний природы у Пастернака заметно отличается от традиционного.
Пастернак использовал в прозе художественные приемы, освоенные им в поэзии и характерные для искусства символизма и авангарда. Структура художественного мира романа определяется сильным лирическим началом, предполагающим субъективность автора в воссоздании событий исторической жизни и явлений природы.
Как и в стихах, в прозе Пастернака природа наделена способностью видеть, думать, чувствовать, т.е. принимать деятельное участие в жизни человека. Вместе с героями романа в движении сюжета участвуют образы-символы, образующие сквозные мотивы произведения: метель, вьюга, пурга, буря, снегопад.
Пурга кружится в день похорон матери Живаго. Она запорошила газетный лист с сообщением об октябрьских событиях 1917 г. Снегом засыпана одичавшая, голодающая Москва первых послереволюционных лет, откуда вынужден бежать Юрий Живаго с женой Тоней, тестем и маленьким сыном. Семья отправилась на Урал в городок Юрятин (Пермь). И здесь пути поезда, который с огромным трудом пересекает взбудораженную Россию, засыпают снежные сугробы. Снегом заметено Варыкино, где поселился с семьей Юрий Живаго.
Пурга меняет мир. “Мело, мело по всей земле…” – этот мотив, восходящий к поэме А. Блока “Двенадцать”, в поэзии Пастернака символизирует нарушение привычного порядка в жизни людей. Поэтому душа Юрия Живаго тянется к женщине, родившейся, чтобы “сбивать с дороги”.
Образы метели и снегопада соединяются в стихах и прозе романа со свечой, символизирующей свет жизни и пламя любви. В морозную и метельную рождественскую ночь происходит рождение поэта; умирающая Анна Ивановна благословляет свою дочь Тоню на брак с Юрием Живаго; за окном со свечой юная Л ара разговаривает с женихом Павлом Антиповым.
Свеча, увиденная главным героем романа в окне дома в Камергерском переулке служит предзнаменованием любви между Живаго и Ларой, которая ярким пламенем вспыхнет много лет спустя в заснеженном Варыкине: “Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало”. Именно в это мгновение рождаются у него первые строки – “Свеча горела на столе”.
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
“А ты все горишь и теплишься, свечечка моя ярая!” – говорит Лара Юрию, когда однажды, проснувшись ночью, видит его за рабочим столом, освещенным свечой. Свет, горение связывают Юрия и Лару, образ которой ассоциируется с простором и светом: “Когда она входила в комнату, точно окно распахивалось”.
Любовь вторгается в судьбу героя романа, как стихия. Она предопределена и переживается Юрием как метель или ливень. Возлюбленная является ему “одна средь снегопада”, и невозможно “провести границу” между ним и ею: “О, какая это была любовь… Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья Никогда, никогда, даже в минуты самого дарственного, беспамятного счастья, не покидало их самое высокое и захватывающее: наслаждение общей лепкою мира, чувство отнесенности их самих ко всей картине, ощущение принадлежности к красоте всего зрелища, ко всей вселенной”. Природу, историю, мироздание объединяет, по художественно-философской концепции Пастернака, бессмертие. В романе показано слияние человека и природы: “Юрий Андреевич с детства любил сквозящий огнем зари вечерний лес. В такие минуты точно и он пропускал сквозь себя эти столбы света. Точно дар живого духа потоком входил в его грудь, пересекал все его существо и парой крыльев выходил из-под лопаток наружу… “Лара!” – закрыв глаза, полушепотом или мысленно обращался
Мотивы бури и метели сплетаются в романе с темой смерти. В ночь после похорон матери происходит первая встреча Юры с вьюгой: “Можно было подумать, будто буря заметила Юру и, сознавая, как она страшна, наслаждается производимым на него впечатлением”. Смерть матери позволяет Юрию неожиданно для себя найти нужные слова, когда к нему, предчувствуя близкую смерть, обращается за поддержкой приемная мать, женщина, вырастившая мальчика и полюбившая его как родного, Анна Ивановна Громеко. Герои романа, вслед за его автором, не воспринимают смерть как непреодолимую границу между живыми и мертвыми:
Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу…
И это не из удальства,
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.
Стихотворение “Август” проникнуто верой в то, что и после смерти голос поэта будет “всеми ощутим физически” и не перестанет звучать, “не тронутый распадом”. После пришествия и воскресения Христа, как говорит один из героев романа, дядя Юрия философ Веденяпин, “человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти”.
В этих суждениях сказывается знакомство автора романа с “Философией общего дела” Н.Ф. Федорова, единственный портрет которого написал отец Б. Пастернака. С темой бессмертия связано в романе осмысление назначения искусства, неотступно размышляющего о смерти и неотступно творящего жизнь.
С судьбой главного героя романа тесно сплетены судьбы его сверстников: Тони, Лары и Павла. В их пересечении много совпадений и стечений обстоятельств: автор подчиняет действительность своей поэтической воле.
Отец Юрия, разорившийся и спившийся уральский миллионер, кончает жизнь самоубийством. Подталкивает его к самоубийству Комаровcкий, который позже становится растлителем гимназистки Лары Гишар. Отец Юрия погиб неподалеку от Кологривовки, где в тот момент находился Юра с дядей Николаем Николаевичем Веденяпиным. Первая случайная встреча Юрия с Ларой происходит в номерах, где Юра видит девушку с Комаровским и догадывается о связывающей их тайне. Позднее он напишет жене Тоне о Ларе, что она идет по жизни, сопровождаемая совпадениями и неожиданностями. По этой характеристике Тоня поймет, насколько серьезно отношение мужа к этой женщине, хотя сам он еще не отдает себе в этом отчета. Во время переезда из Москвы на Урал Юрий Живаго попадает к Стрельникову, мужу Лары. К тому времени он уже познакомился с ней в прифронтовом госпитале, где служил хирургом во время Первой мировой войны.
Как верно заметил В. Шаламов, “в романе налицо правда человеческих поступков, т.е. правда характеров”. Объясняется это тем, что в нем передается “духовная история самого Бориса Пастернака, представленная, однако, как история жизни другого лица, доктора Юрия Андреевича Живаго”.
Особенность произведения состоит в том, что Пастернак сконцентрировал в нем значительный временной промежуток. Действие романа охватывало, по замыслу автора, “сорокалетие 1902 – 1946 годов”.
Юрий Андреевич Живаго умер в год “великого перелома”, в конце августа 1929 г. В трамвае ему стало плохо – нечем дышать: “Доктор почувствовал приступ обессиливающей дурноты. Преодолевая слабость, он… стал пробовать открыть окно вагона… Ему показалось, что приток свежего воздуха освежил бы его…”
В финале судьбы своего героя автор реализует метафору, высказанную в речи Блока о Пушкине: “Его убило отсутствие воздуха”. Живаго не выдержал нестерпимой духоты. Перед смертью Юрия Живаго лиловая туча никак не могла догнать трамвай, в котором ехал доктор: “Над толпой… ползла все выше к небу подымавшаяся черно-лиловая туча. Надвигалась гроза”. Очистительная буря, которой неосознанно ждал герой, произошла позже. “Удивительное дело, – говорит Дудоров Гордону, прошедшему ГУЛАГ и штрафбат, встретившись с ним летом 1943 г., – не только перед лицом твоей каторжной доли, но по отношению ко всей предшествующей жизни тридцатых годов… война явилась очистительной бурею… Люди вздохнули свободнее, всею грудью”.