«И образ мира, в слове явленный…» («слово» в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго»)

Тахо-Годи Е. А. За три года до смерти, в 1985 г., в интервью В. Ерофееву А.Ф. Лосев говорил: "Вспоминаю и Пастернака. Он был моим товарищем по университету. Очень симпатичный, добродушный человек. Хорошо знал языки. Творчество его образно, очень насыщено. Но его поэзия была для меня в значительной мере чуждой, потому что он интеллектуализирован, рассудочен. Нет, он мне не близок. Андрей Белый, с которым я познакомился в доме моего друга Георгия Чулкова, гораздо глубже и разностороннее. Его поэтические образы гораздо острее, чем у Пастернака. …Но все же самым близким был для меня Вяч. Иванов" . Разобраться, почему поэзия Пастернака казалась А.Ф. Лосеву рассудочной и в значительной мере чуждой, – задача интересная тем более, что А.Ф. Лосев на стихи Б.Л. Пастернака ссылался в своих работах . Однако не менее интересно и важно выяснить другое – есть ли что-то общее, что позволило бы ставить имена А.Ф. Лосева и Б.Л. Пастернака рядом на больших основаниях, чем дружба студенческих лет, тем более, что о личных отношениях А.Ф. Лосева и Б.Л. Пастернака известно мало. В 1916 г. выпускник университета А.Ф. Лосев по рекомендации Б.Л. Пастернака занял его преподавательское место в доме Филиппов при Вальтере Филиппе. Возможно, что, переселившись к Филиппам в 1916 г., он даже занял ту же комнату, в которой прежде обитал у Филиппов Б.Л. Пастернак и о которой вспоминал в автобиографической повести "Люди и положения"(IV, 328) . Были ли личные встречи после Октября 1917 г. неизвестно, но были общие знакомые: В.Ф. Асмус, Г.Г. Нейгауз, М.В. Юдина, В.Д. Пришвина. Но и помимо биографии можно найти точки соприкосновения. Это становится очевидно, если обратиться не к поэзии Б.Л. Пастернака, а к его роману "Доктор Живаго".

По словам ученицы А.Ф. Лосева Ю.М. Каган (разговор от 2 декабря 1998 года), дочери философа М.И.Кагана, которого связывала с Лосевым искренняя дружба, она принесла А.Ф. Лосеву стихи из "Доктора Живаго", записанные ею у психиатра Геллерштейна, в середине 50-ых гг. Скорее всего это было еще до публикации стихов из романа в журнале "Знамя" в апреле 1954 г. А.А. Тахо-Годи вспоминает, что в тот раз о романе речь не заходила. Особое вп

ечатление производил новый стиль стихов, их непривычная внешняя простота. Побывав у Пастернака впервые в 1958 г. в Переделкино вместе с А. Есениным-Вольпиным, Ю.М. Каган посетила Б.Л. Пастернака второй раз в 1959г. вместе с А. Цветаевой, в Потаповском переулке у О. Ивинской. Узнав о предстоящем свидании, А.Ф. Лосев попросил ее передать приветы Б.Л. Пастернаку и от него. После недавней травли Б.Л. Пастернака из-за романа "Доктор Живаго", такие приветы имели особый смысл. По словам Ю.М. Каган, тогда же А.Ф. Лосев заговорил о их с Б.Л. Пастернаком студенческих годах и о Филиппах. Через Ю.М. Каган пришло в лосевский дом и известие о смерти Б.Л. Пастернака, на похоронах которого она была. Эту весть А.Ф. Лосев встретил слезами. Такое проявление чувств для людей, знавших А.Ф. Лосева, было более чем непривычно. Ю.М. Каган вспоминает: "Такого горя у человека я никогда не видела". А.Ф. Лосев заплакал, встал с кресла из-за письменного стола, сел на стул рядом с кроватью, в своей черной шапочке, в накинутом на плечи пледе, закрывая лицо рукой. На утешения он отвечал: "Юдя, ты себе представить не можешь, какая погибла Россия, какая погибла эпоха, какая была тогда жизнь, какой она должна была бы стать, какие погибли люди". На уверения, что есть новые молодые хорошие люди, последовал ответ: "Ни ты, ни вы понять этого не можете". Так, оплакивая Б.Л. Пастернака, А.Ф. Лосев оплакивал и ту Россию, которая сгинула в небытие после 1917 г.

Что касается романа "Доктор Живаго", по воспоминаниям А.А. Тахо-Годи, он появился в доме А.Ф. Лосева только в конце 60-х – начале 70-х гг., появился чуть ли не на два дня, и, как тогда полагалось, тайно. За этот срок прочесть его А.Ф. Лосеву целиком вслух было немыслимо (сам он лишился зрения после Беломорско-Балтийского канала сначала частично, а затем уже целиком) и А.А. Тахо-Годи читала выборочно, особенно подробно первые, московские части романа. Для А.Ф. Лосева тут многое было узнаваемо, многое близко, он комментировал некоторые места, объяснял, кто, на его взгляд, скрыт под именем того или иного персонажа. К сожалению, суть всех этих замечаний и комментариев мы никогда не узнаем – записаны они не были.