Человек и история в романе «Доктор Живаго» Б. Л. Пастернака

Роман «Доктор Живаго» был начат Б. Пастернаком в конце 1945 года и закончен в 1955 году. Поэт писал: «Эта вещь будет выражением моих взгядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое». Роман не был опубли­кован в своей стране, писателя обвинили в искаженном изобра­жении интеллигенции и ее отношения к революции. В 1957 году, когда «Доктора Живаго» издали в Италии, Пастернак подвергся гонениям, был исключен из Союза советских писателей. Но ро­ман был переведен на многие языки, и в 1958 году Пастернак был удостоен Нобелевской премии «за выдающиеся достиже­ния в современной лирической поэзии и на традиционном по­прище великой русской литературы».

«Доктор Живаго» — духовная биография человека, оказавше­гося на разломе времен. Хотя в романе отражены важнейшие периоды в истории страны, он построен не по законам эпичес­кого произведения. Это проза поэта, потому действительность преломляется через субъективное восприятие героя, который тоже обладает поэтическим даром. Основное в романе — не ис­тория событий жизни, а история духа.

Юрий Живаго пытается уловить смысл событий, их место в том истинно великом, что называется Жизнью. В восприятии про­исходящего у Живаго много сомнений и колебаний, он не прояв­ляет внешней активности, не может повлиять на ход событий, что позволяет жене Тоне считать его безвольным, слабым человеком. Но путаница в понимании силы-слабости Живаго происходит из- за разницы систем мировоззрений. XX век создал тип сильного героя как активно действующей личности. Б. Пастернак же исходит из религиозно-философского понимания силы как нравственно­го, духовного чувства. С этой точки зрения Христос — воплощение нового нравственного идеала, поворота в Истории, когда «чело­век умирает в разгаре работ, посвященных преодолению смерти». Сохранить бессмертие — значит, сохранить верность Христу, по словам Веденяпина, дяди Юрия Живаго. Верный гуманистическим заповедям герой сохраняет верность своим идеалам, свое бессмертие обретает в стихах.

Фамилия главного героя — Живаго — это форма родительного падежа в древнерусском языке, употребляемая в молитвах: «Ты есть воистину Христос, Сын Бога живаго». Фамилия вводит действие романа в круг христианских понятий и смыслов. В этом плане Юрий Живаго обладает силой духа, позволяющей не поддаваться соблазну простых однозначных решений, принимать мир во всей его сложности и многообразии, отрицая то, что несет духовную смерть. Ему дорога свобода, он не принимает никакого насилия: «Если бы дремлющего в человеке зверя мож­но было остановить угрозою, все равно, каталажки или загроб­ного воздаяния, высшей эмблемой человечества был бы цирко­вой укротитель с хлыстом, а не жертвующий собой проповед­ник. Но в том-то и дело, что человека поднимала не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины».

Историю Живаго ощущает как данность. Октябрьскую рево­люцию он, как и многие интеллигенты, воспринял восторжен­но. Если учесть, что по профессии Юрий Живаго — врач, хи­рург, то высшей степенью восхищения звучат слова: «Какая ве­ликолепная хирургия! Взять и разом артистически вырезать ста­рые вонючие язвы! Это небывалое, это чудо истории, это от­кровение ахнуто в самую гущу продолжающейся обыденщины, без внимания к ее ходу». Приняв революцию по-блоковски, Живаго затем пытается понять ее гуманистический смысл. Он видит, что царит жестокость, из жизни уходят сострадание, доброта. Ему одинаково чужды и красные, и белые, но как врач он обязан спасать и тех, и других. Стараясь не участвовать в пе­ределке мира, Живаго тем не менее не является посторонним наблюдателем. Его позицию можно было бы сравнить с позици­ей М. Волошина, писавшего:

А я один стою меж них

В ревущем пламени и дыме.

И всеми силами своими

Молюсь за тех, и за других.

Живаго не бесстрастен. Он чутко отзывается на «гул чужих су­ществований». Он пытается помогать и раненному в бою мальчику-юнкеру, и крестьянскому парню-красногвардейцу, видя в них прежде всего людей (символом их природной общнос

ти являются найденные у обоих ладанки с зашитыми в них 90-м Псалмом, оберегающим воина от смерти). Он понимает гражданскую войну как трагедию, в которой смерть равняет всех. В этом его воспри­ятие близко выраженному в стихах М. Цветаевой:Белый был — красным стал:

Кровь обагрила.

Красным был — белым стал:

Смерть побелила.

И справа, и слева,

И сзади, и прямо,

И красный, и белый:

- Мама!

Юрию Живаго как истинно интеллигентному человеку про­тивна всякая стадность, всякие группки и объединения. «Всякая стадность — прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу». Он — личность само­ценная и признает над собой только власть нравственных поня­тий, абсолютного духовного начала.

Высшими ценностями для Юрия Живаго являются любовь, природа, поэзия — то, что составляет основу внутреннего мира героя, позволяет ему сохранить внутреннюю свободу в самых сложных перипетиях времени. Любовь героев необходима и есте­ственна, как жизнь, как природа. Юрий Живаго и Лара потому любят, что одинаково близки в понимании жизни и природы. «Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья Нико­гда, никогда, даже в минуты самого царственного, беспамятно­го счастья не покидало их самое высокое и захватывающее: на­слаждение общей лепкою мира, чувство отнесенности их самих ко всей картине, ощущение отношения к красоте всего зрели­ща, ко всей вселенной». Природа в концепции романа — вопло­щение жизни, всеобъемлющее ее начало.

В романе мотивы жизни и смерти образуют силовое поле, в котором проявляются все действующие лица произведения. Об­раз Юрия Живаго, несущего живое духовное начало, соотно­сится с образом Павла Стрельникова, или, как прозвали его в народе, Расстрельникова, счет убитых которым велся не на еди­ницы, а на сотни. Если природа олицетворяет жизнь, то мета­форой смерти является железная дорога. С ней связана смерть отца Юрия Живаго, выбросившегося из вагона идущего поезда. Смерть сеет бронированный вагон, в котором решает судьбы людей Стрельников. Возле железной дороги в будке стрелочни­цы живет дочь Живаго и Лары Таня Ларина — жалкое косноя­зычное существо, образ которой воплощает смерть пушкинской Татьяны Лариной. В переполненном трамвае (городской аналог железной дороги) умирает от недостатка воздуха Юрий Живаго. Символично, что герой умирает в 1929 году, трагическом году начала «великого перелома» — коллективизации, удушения свобо­ды слова, ознаменованное кампанией против писателя Б. Пильня­ка. В 1921 году А. Блок в своей последней речи, посвященной Пушкину, сказал, что Пушкина «убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. Поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем». Б. Пастернак реализует блоковскую метафору, показывая смерть своего поэта: «Доктор почувствовал приступ обессиливающей дурноты. Не было воздуха. Пробравшись сквозь толпу, он рухнул на камни».

Последнюю часть романа составляют «Стихотворения Юрия Живаго». Б. Пастернак наделил доктора Живаго поэтическим даром не случайно, этим он подчеркивал духовное родство со своим героем. Стихи — это поэтический конспект всех основных идей и мотивов романа. Первое стихотворение «Гамлет» раскры­вает смысл образа Юрия Живаго: Гамлет выходит на подмостки жизни, чтобы творить волю Господа, его «замысел упрямый». Слова молитвы Гамлета «Если только можно, Авва Отче, / Чашу эту мимо пронеси», произнесенные Христом в Гефсиманском саду, соединяют первое и последнее — «Гефсиманский сад» — стихотворения. Как приносил себя в жертву Христос, так и Юрий Живаго проходит свою жизнь, свой крестный ход как жертва времени.

Два образа — метели и свечи проходят лейтмотивом через роман, соединяясь в стихах «Зимняя ночь»:

Мело, мело по всей земле,

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

В метелях Истории свет свечи притягивает блуждающую душу, позволяет противостоять одиночеству, соединяет Любовью.