Но является ли Онегин убежденным циником? Не играет ли он тут роль циника? Предположение вполне вероятное и - не лишено серьезных оснований. Вспомним: Онегин не раз на протяжении романа продемонстрировал, что у него, во-первых, имеются нравственные критерии для оценки своего и чужого поведения, а во-вторых, он. иногда и подтверждает на деле собственные моральные рекомендации. Так, например, он поступил в случае с письмом Татьяны: не обманул, не воспользовался неосмотрительностью бесхитростной провинциалки, хотя ранее он десятки раз обманывал женщин, губил их репутации и даже гордился этой ролью сердцееда, навязанной ему неписаными законами светского общества.
Ради справедливости следует признать: Онегин и в той истории остался верным своей страсти к рисовке. Ведь Татьяна тогда нисколько не увлекла его. Да и пред кем он стал бы гордиться «победой» над этой простушкой? К тому же в глазах светской толпы честь подобной победы была бы весьма сомнительной. Не потому ли сыграл он роль добродетельного человека - сыграл перед ней и перед собой? Причем не без доли ханжеского смирения: ведь он-то вовсе не тот, за кого себя выдает; зато интерес новизны в этой роли мог привлечь его. Вся первая глава романа посвящена изображению этого процесса формирования онегинского характера. Отец - личность заурядная, а матерный единого упоминания; зато сказано о гувернантке и гувернере: вероятно, ребенок видел их чаще, нежели родителей. Во всяком случае, не родители обучают его и дают представление о нравственных нормах: эта обязанность целиком передана «французу убогому». Универсальный гувернер учил его «всему шутя», в том числе и нравственным понятиям. Вероятно, слышал он хотя бы краем уха - о том, что суровые понятия эпохи классицизма уже немодны и что на смену им пришли новые соображения: долг не в том, чтобы жертвовать всем ради государства, а в том, чтобы жить своими чувствованиями, обогащать душу новыми впечатлениями, становиться более тонким и чувствительным человеком. Так что родителям Онегина он мог показаться знающим воспитателем - вполне в духе новейших педагогических учений той поры. Вот следующая ступень на жизненном пути героя:
* Когда же юности мятежной
* Пришла Евгению пора,
* Пора надежд и грусти нежной,
* Вот мой Онегин на свободе…
И сн
Не преувеличивал ли Пушкин духовную ограниченность так называемого света? Ведь это - правящее сословие империи! Нет, многочисленные свидетельства историков подтверждают, что именно так и обстояло дело при допуске нового человека в верхи правящего сословия. Подчас самые ограниченные, примитивные в своих понятиях люди окружали императорский престол, добивались милостей государя, пробивались к рычагам власти, определяли политику, если они умели имитировать необходимый, издавна утвердившийся тип поведения при императорском дворе.
Так почему же Онегину не прийтись ко двору? Ведь он не только освоил эту роль, но и блистательно разыграл ее при своем вступлении в свет. Приговор придворной толпы и ие мог быть иным, кроме мнения: «…он умен и очень мил». А Онегин в самом деле умен: он ведь не ограничился этой ролью, он тут же попытался встать выше исходного уровня для
новичков и стал осваивать роль «ученого малого».
Обе роли Онегин исполнил отлично - следует признать без оговорок на этот счет. Оговорка есть другого рода - таков ли был Онегин на самом деле? Отдался ли он без остатка игре в порядочного человека и ученого малого, так что его внутренний мир как бы слился с этим миром танцев, пустой болтовни, легковесной учености, паркетной суеты? Оставалось ли у него на душе и на уме что-нибудь иное - заветное, тайное, отличающееся от мнений, толков и сплетен света?
Напоминаем: никого не интересовало, каков он на самом деле. Более того: замкнутость, скрытность - одно из непременных качеств, которыми должен был обладать человек, вступавший в свет. Искренность, доверчивость, откровенность либо осмеивались, либо использовались с корыстной целью прожженными законодателями света; во всяком случае, эти качества приносили неприятности своему обладателю.