Фигура героя полководца в поэме Пушкина «Полтава»

Петр I как исторический деятель и как личность - полная противоположность и Карлу XII, и Мазепе. (Карл - «воинственный бродяга», исторический авантюрист, который возмечтал по-своему повернуть ход исторических событий - подчинить себе могучее многонациональное российское государство: «Как полк, вертеться он судьбу принудить хочет барабаном». Изменник Мазепа в своих действиях движим только личными честолюбивыми замыслами, и он одинок: украинский народ его не поддержал, за ним пошла лишь небольшая кучка его приверженцев. Петр делает свое дело для народа вместе со всей «Россией молодой». Из душного и мрачного мира мелких интересов, эгоистических целей и узколичных страстей - «отвратительного» мира Мазепы, в котором, по словам Пушкина, нет «ничего утешительного», поэт выводит нас в третьей песни поэмы на просторы большого национально-исторического и народного подвига. В этом и смысл поразившего критиков необычного построения поэмы Пушкина. С полной отчетливостью раскрывается этот смысл и в знаменательном эпилоге «Полтавы»: * Прошло сто лет и что ж осталось * От сильных, гордых сих мужей, * Столь полных волею страстей? * Их поколенье миновалось * И с ним исчез кровавый след * Усилий, бедствий и побед, * В гражданстве северной державы, * В се воинственной судьбе, * Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, * огромный памятник себе. Все, что движимо узколичными, эгоистическими целями, хищническими и корыстными страстями, проходит, теряется без остатка. Только большими делами на благо родины и народа исторический деятель может создать себе вовеки нерушимый «огромный памятник» - вот что говорит нам Пушкин не только сюжетом, образами, но и самой композицией своей поэмы. Но значение поэмы этим не ограничивается. Высокий общественный дух, выбор поэтом в качестве предмета изображения события огромного национально-исторического значения в сочетании с глубоким историзмом - правильным освещением эпохи, исторического хода вещей (в частности, утверждением нерушимой связи русского и украинского народов), исторических характеров-во всем этом сказывается новое качество «Полтавы» по сравнению со всеми предшествовавшими ей поэмами как самого Пушкина, так и его предшественников и современников - ее действительная народность. Это новое качество проявляется и в новом образе поэта-повествователя. Как и все поэмы Пушкина, «Полтава» при наибольшей эпичности ее содержания окрашена в лирические тона. Сквозь повествовательную ткань то и дело - в прямых лирических отступлениях, ин

тонационно, в оценочных эпитетах - прорывается голос самого поэта. Но в противоположность прежним пушкинским поэмам этот голос не носит субъективно-лирического характера - он излагает народную точку зрения, сливается с «мнением народным». Когда описание допроса клевретом Мазепы, Орликом, истерзанного пыткой Кочубея прерывается негодующими словами поэта: «Но где же гетман? Где злодей?»,- это не только голос автора. Мазепа осуждается здесь сознанием и нравственным чувством всего народа, не прощающего предательства и насилий над невинными страдальцами (вспомним концовку «Бориса Годунова»). С этим связана вся трактовка в поэме «злодейского», «змеиного» облика Мазепы, которую некоторые критики находили чрезмерно прямолинейной. Суд народа - «мнение народное» - ощутим и в отношении почти всех остальных лиц и событий поэмы. Народность «Полтавы» проявляется и в ее стиле. Белинский правильно считал, что «Полтава» по сравнению с прежними поэмами Пушкина «богата новым элементом - народностью в выражении». Эта «народность в выражении» сказывается в близости поэмы к народно-песенной стихии и вообще к художественным и стилистическим* приемам фольклора (по фольклорному звучат слова Кочубея о трех кладах, рассказ о молодом казаке, скачущем «при звездах и при луне»); сказывается она и в языке «Полтавы», изобилующем народными речевыми оборотами, выражениями, словами, которые враждебные критики поспешили объявить «слишком народными», «вульгарными», понятными одной «черни», «низкими», «бурлацкими». Те же обвинения звучали несколько лет назад по адресу «Руслана и Людмилы». Однако даже при самом беглом сравнении этих поэм легко убедиться, насколько полнее проявилась народность в «Полтаве». В движении и развитии пушкинского творчества «Полтава» сыграла важнейшую роль. Созданием своей героико-патриотической поэмы Пушкин снова выходит из той субъективно-лирической сферы, которой по преимуществу ограничивалось его творчество после возвращения из ссылки; он начинает снова писать большие монументальные произведения, ставящие важнейшие общественные проблемы, развертывающие широкие картины действительности. Более того, в историческом оптимизме «Полтавы», воссоздавшей один из самых героических моментов русской истории, полной патриотической веры в консолидирующейся русской нации, в силы народа. «Полтава» стоит у истоков нового небывалого подъема творческой энергии Пушкина, вскоре с такой поистине потрясающей силой давшей себя знать в знаменитую болдинскую осень 1830 г.