Эпическое произведение Пушкина поэма «Руслан и Людмила»

Работа А. С. Пушкина над поэмой «Руслан и Людмила» (1820), задуманной и начатой им еще в лицее, продолжалась почти до самой ссылки поэта, т. е. около трех лет. Ни над одним своим произведением, за исключением «Евгения Онегина», не работал он так долго и так упорно. Уже одно это показывает, какое большое значение он придавал своей поэме, явившейся первым до конца осуществленным крупным его стихотворным произведением с чншроким эпическим содержанием. В поэме было немало традиционного. Сам Пушкин вспоминал» в связи с ней Вольтера как автора «Орлеанской девственницы», в свою очередь своеобразно использовавшего традицию рыцарской поэмы итальянского «поэта эпохи Возрождения Ариосто «Неистовый Роланд». «Внуком» Ариосто Пушкин именовал Вольтера в своем «Городке». Хорошо были известны Пушкину и опыты русской шутливой и сказочно-богатырской поэмы последней трети XVIII - начала XIX в. В лицейские годы он зачитывался «Елисеем» В. И. Майкова, восхищался «Душенькой» И. Ф. Богдановича. Знаком он был и с попытками литературных обработок устного народного творчества («Русские сказки» В. А. Левшина). Следы всего этого можно без особого труда обнаружить в «Руслане и Людмиле». Но это именно только следы. В целом же поэма Пушкина, использовавшего самые разнообразные опыты своих предшественников, является произведением пусть еще во многом юношески-незрелым, но замысел пушкинской поэмы не был случаен: наоборот, он прямо соответствовал закономерности общественного и литературного развития того времени. Под влиянием исторических событий начала века, в особенности Отечественной войны 1812 г., вызвавшей большой патриотический подъем в широчайших кругах русского общества, среди крупнейших представителей новых течений в литературе возникает потребность в противовес героическим поэмам классицизма. По существу весьма мало связанным с русской действительностью, создать на материале национальной древности и фольклора поэму романтическую. Способствовало этому и недавнее опубликование «Слова о полку Игореве», и выход в свет сборника «Древние русские стихотворения» Кирши Данилова. Попытки создать «отечественную» поэму предпринимают, как мы знаем, и К. Н. Батюшков и В. А. Жуковский. Однако ни тому, ни другому осуществить это не удается. Отечественную поэму нового типа создал молодой Пушкин. Именно это и имеет в виду знаменитая надпись, сделанная Жуковским на своем портрете, подаренном им Пушкину в день окончания «Руслана и Людмилы»: «Победителю ученику от побежденного учителя». Широко используя в своей новой поэме еще с детства, со слов няни запомнившиеся сказочные образы и мотивы, поэт свободно и непринужденно смешивает их и перемежает прочитанным, литературными реминисценциями. Но несмотря на достаточно ограниченную в этом отношении «романтическую» «народность» пушкинской поэмы, что становится особенно наглядным, если сопоставить ее с написанным позднее вступлением к ней («У лукоморья дуб зеленый…»), в поэме впервые в истории этого жанра в русской литературе стал ощутим народный «русский ДУХ»: она «Русью пахнет». Не «небесное», а «земное» пушкинской поэмы ярко проступает в разработке образов героев. Преодолевая традиционное прямолинейно-схематическое деление персонажей па добродетельных и порочных, Пушкин, несмотря на сказочный сюжет, довольно живо и широко развивает разнообразные характеры действующих лиц. Особенно примечателе

н в этом отношении образ одного из трех соперников Руслана - обжоры и хвастуна, труса и враля Фарлафа, разработанный больше в комическом, чем в «злодейском», ключе и напоминающий не только созвучием имен, но и по существу знаменитого шекспировского героя Фальстафа. Равным образом в сказочную ткань поэмы искусно вплетено несколько ярких поэтических зарисовок древнерусской жизни и древнерусского быта (свадебный пир в гриднице князя Владимира, битва киевлян с печенегами), материал для которых Пушкин заимствовал из только что появившихся и жадно прочитанных им томов «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. «Реалистичность» изображения героев и романтический «историзм» «Руслана и Людмилы» еще так же относительны, как и «народность» поэмы. Но для русской литературы того времени даже и это являлось замечательным новым словом, выдающимся художественным открытием. Пушкин «первый вывел на сцену в «Руслане и Людмиле» людей, а не тени»,- замечал один из критиков-современников. Особенный вес приобретает это замечание, если сопоставить и в данном отношении Пушкина с Жуковским. Из мира теней «Двенадцати спящих дев» в «Руслане и Людмиле» мы попадаем в мир, населенный людьми, наделенными не «тощими мечтаниями любви идеальной» (упрек, делавшийся А. С. Грибоедовым в адрес баллад Жуковского), а вполне реальными, земными желаниями и страстями. Этому соответствует и совсем иной колорит пушкинской поэмы. Взамен окутанной туманами, озаренной таинственным лунным сиянием балладной действительности Жуковского перед нами, хотя и условно сказочный, но яркий, полноцветный, полный красок, движения мир, пестрый и разнообразный, как сама жизнь. С этим разнообразием содержания связано и жанровое новаторство пушкинской поэмы, имевшее исключительно большое, принципиально важное значение. Уже Г. Р. Державин, соединив в своей «Оде к Фелице» «патетическое» и «забавное», стал на путь разрушения рационалистической поэтики классицизма, предписывавшей строжайшую разграниченность различных литературных жанров. Тем не менее деление литературы на не смешивающиеся между собой жанры продолжало в основном сохраняться и в период господства сентиментализма и раннего романтизма. В своей поэме, продолжая почин Державина и используя возможности, открываемые эпической природой замысла, Пушкин значительно продвинулся по пути освобождения литературы от рационалистических жанров, соединяя в рамках одного произведения героическое и обыденное, возвышенное и шутливое, драматическое и пародийное. Большинство критиков не могли «отнести поэму» к одному «из» ранее существовавших видов литературы, хотя находили в ней отдельные элементы их всех. Мало того, наряду с эпическим в поэме присутствовало и ярко выраженное лирическое начало - личность автора, который скреплял весь этот разнообразный и разнохарактерный материал в единое художественное целое. Обращенная к друзьям и «красавицам», поэма продолжала традицию «легкой поэзии», представляя собой как бы дружеское послание, развернутое в большое повествовательное полотно. В зависимости от содержания авторский рассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял свой непринужденный, «игривый» тон, неуловимо сочетавший лирику с иронией - с тем «веселым лукавством ума», которое сам Пушкин особенно ценил в крыловских баснях, считая его одной из существенных примет русского народного характера.