Понятия «традиция» и «новаторство» неразрывно связаны. В искусстве любое новаторство возможно лишь при глубоком осмыслении того, что уже открыто, создано предшественниками. Лишь крепкие корни позволяют дереву расти и плодоносить. Творчество Распутина как бы вырастает из творчества Достоевского и Горького; наш современник продолжает размышлять над проблемами, мучившими его великих учителей. Но в своих произведениях он стремится понять, как сегодня звучат эти вечные проблемы. Повесть «Живи и помни» созвучна, прежде всего, «Преступлению и наказанию» Достоевского.
Страстное опровержение Достоевским того в Раскольникове, что является антигуманным и противоречит человеческой натуре самого героя, осуществляется в «Преступлении и наказании» не только через диспут «идей», что соответствует социально-философской сущности романа, но и в столкновении «идеи» героя с его натурой, когда последняя «не выдерживает». И это отражает своеобразие психологической основы романа.
Путь героев Распутина к гибели исторически обусловлен и закономерен, но тут уже другая литературная традиция, открытая Горьким, рассматривавшим мир не только с точки зрения решения нравственно-философских проблем, но, прежде всего, с точки зрения перспектив социально-исторического развития. И это не только не снимает, но весьма часто включает трагическое начало в советский роман и повесть XX века.
Сам Гуськов хотел бы переложить вину на рок, перед которым бессильна воля. Не случайно поэтому через всю повесть красной нитью проходит слово «судьба», за которое так цепляется Гуськов. Нежелание признавать необходимость личной ответственности за свои поступки — это один из тех штрихов к портрету, которые раскрывают червоточину в душе Гуськова и обуславливают его дезертирство. Писатель открыл нам причину преступления Гуськова, показав эту особенность его характера. Однако Распутин возводит конкретно-исторический факт в ранг социально-философских обобщений, что сближает его с такими предшественниками, как Достоевский и Горький. Распутин мог опереться на художественный опыт Достоевского. Показывая же разрушение личности человека, предавшего интересы и идеалы народа, как процесс необратимый, без нравственного воскресения, Раскольников идет по пути, проложенному Горьким.
Здесь мы подошли к самому сильному проявлению разрушения личности преступившего нравственные (общественные) и природные законы, к разрушению им самим природы, ее главного стимула — продолжения жизни на земле.
Прежде всего, это убийство теленка на глазах матери-коровы: корова «закричала», когда Гуськов занес топор над ее ребенком. Падение героя и невозможность для него нравственного воскрешения становятся очевидными именно после этой высокохудожественной, потрясающей сюжетной ситуации — убийства теленка.
Идею повести невозможно постичь без судьбы Насти, которая тоже «преступила», но совсем иначе. В критике факт самоубийства Насти уже трактовали, во-первых, как «высший суд над дезертиром Андреем Гуськовым» и, во-вторых, как «суд над самой собой, своей бабьей, женской, человеческой слабостью». У Насти есть основания считать себя виноватой: она, действительно, противопоставила себя людям.
Повесть заканчивается авторским сообщением, что о Гуськове не говорят, «не поминают» — для него «распалась связь времен», у него нет будущего. Автор повествует о Насте как о живой (нигде не подменяя имени «телом» или « покойницей»). «А Настю на четвертый день прибило к берегу… За Настей отправили Мишку-батрака. Он и доставил Настю обратно на лодке… И предали Настю земле среди своих… После похорон собрались бабы у Надьки на немудреные поминки и всплакнули: жалко было Настю».
Этими словами, знаменующими восстановившуюся для Насти «связь времен» (традиционная для фольклора концовка о памяти героя в веках), заканчивается произведение В. Распутина, представляющее собой синтез социально-философской и социально-психологической повести, оригинальная повесть, наследующая лучшие черты русской литературы, традиции Достоевского и Горького.
Все хорошо. Все спокойно. Миф о полном умиротворении разрушается, как только мои глаза невольно останавливаются на второй полке бабушкиного стеллажа. Несомненно, мне мешает заснуть красная книга, недавно очутившаяся среди старых, зачитанных томов Пушкина, Лермонтова, Толстого. Странно то, что меня вовсе не интересует, откуда она взялась. Напротив, мое усталое сознание тревожит совсем другой вопрос: почему Распутин назвал книгу «Живи и помни»? Это заглавие притягивает мое внимание. «Живи и помни» — здесь таится какой-то сокровенный, жизненно важный смысл. Кому и зачем были предназначены эти слова? Не знаю. Потому и сажусь я возле окна, беру в руки книгу Распутина и забываюсь на долгие часы, листая страницы этой повести.
Ее
Правда, умирать ему не хотелось. А еще присутствовало огромное желание повидать родных, встретиться с любимой женой Настеной. И вышло так, что после тяжелого ранения в грудь он попадает в новосибирский госпиталь, от которого до дома «рукой подать». Но комиссия не дает ему даже короткого отпуска — определяет сразу на фронт. Тогда-то и принимает солдат опрометчивое решение — пробует «рвануть» без позволения начальства в самовольную отлучку домой.
Лишь увязнув в медлительных военных поездах, осознал Андрей, что дело пахнет не гауптвахтой за самоволку, а трибуналом за дезертирство. Будь поезд побыстрее, вернулся бы он вовремя. И ведь не за «шкуру он трясся», а хотел повидать родных — может быть, в последний раз. Чем же обернулся его поступок, ставший выбором всей жизни? И вообще, было ли у него право на исполнение такого, пусть даже самого скромного, желания — повидать жену? Нет. А Андрей забыл о том, что нельзя устроить себе счастье отдельно от общей судьбы народа. Вся же тяжелая душевная ноша легла на Настеку.
Автор замечает: «…в обычае русской бабы устраивать свою жизнь лишь однажды и терпеть все, что в ней выпадет». И она терпит. Когда объявляется беглец, она даже вину мужа принимает на себя. «Без вины, а повинна», — говорит Распутин. Настена «взяла» крест Андрея, который пока еще смутно понимает, чем обернется его решение вернуться домой. Но за этот проступок он будет злостно наказан судьбой. И вскоре начинают прослеживаться ужасные последствия отступничества, прежде всего для самого человека. Происходит неминуемый распад, утрата личности. И кара человека в нем самом. Научился Андрей от бродившего возле избушки зверя выть по-волчьи и со злорадной мстительностью думал: «Пригодится добрых людей пугать». Приспособился красть рыбу из чужих лунок — и не от крайней нужды, а из желания досадить тем, кто, не в пример ему, живет открыто, не прячась, не боясь. Затем подходит к чужой деревне и убивает теленка, так и не поняв, что сделал это не только ради мяса, айв угоду какой-то своей прихоти, поселившейся в нем прочно и властно.
Так нарушаются связи с тем, что дорого и свято каждому: с людьми, с природой, с уважением к чужому труду и имуществу. Не прошел Андрей проверку на человечность, распадается его душа, а Настена превращается в загнанное существо. Стыд, не проходящий и жалящий, иссушает ее совестливую натуру. Двойная жизнь шаг за шагом отбирает самые простые и нужные радости. Уже нет сердечности, простоты и доверительности в общении с подругами, она не может теперь ни говорить, ни плакать, ни петь вместе с людьми. Они по привычке принимают ее за свою, а она им уже чужая, посторонняя. Нет радости от любви, от материнства, которого так ждала, от Победы. К великому празднику Победы «никакого отношения не имеет. Самый последний человек имеет, а она нет». Ребенок тоже обернулся трагедией. Какая участь ждет его? Как объяснить людям его появление? И не избавиться ли от него? Выходит, что и любовь-то выпала Настене краденая, краденое материнство, краденая жизнь.
«Сладко жить, страшно жить, стыдно жить», — замечает Распутин. Усталое отчаяние затягивает Настену в стремительный водоворот.
И в одну из ночей, когда ей не удалось переплыть к Андрею, потому что насторожившиеся ее беременностью односельчане стали приглядывать за ней, она, заслышав невдалеке погоню, усталая, истерзанная, бросается в воду, не спасая Андрея, а ставя точку над своей долей. Чиста перед миром и людьми Настена, уходящая в воды Ангары. Своей способностью на жертву;- принятием на себя, неповинную, вины мужа, она воплощает истинные ценности. Даже страшный цивилизованный мир не сломал ее, не озлобил нисколько. А вот Андрей не выдержал испытаний жизни. Рушатся его моральные устои. И нет теперь его бегству оправдания, которое он видел в будущем ребенке. Он думал, что народившаяся жизнь заменит загубленную, избавит его от мучительных уколов совести за бесполезно сгоревшее существование. Смертью жены и не родившегося ребенка, тех, кто был Андрею дорог, чем объяснял он, оправдывал свое дезертирство, карает автор героя: «Живи и помни. Живи и помни!»
*
Бывает наказание смертью, а бывает — жизнью. Так вот Андрей вынужден жить. Но жить пустым, загнанным, озверевшим. Любая смерть лучше такой жизни. А вина Андрея в том, что он е тяжелое время отбился от народа, людей. И Распутин жестоко наказывает его за это. «Живи и помни. Живи и помни!» — обращается писатель к своему читателю, дабы помнили мы о том, что нельзя прожить врозь от народной судьбы.