Тема сострадания и милосердия в повести В.Распутина "Последний срок"

Способность видеть чудесное

в обыкновенном — неизменный

признак мудрости.

Ралф Уолдо Эмерсон

«За свою жизнь старуха рожала много и любила ро­жать, но теперь в живых у нее осталось пятеро...»

Скромный и вовсе не новый сюжет, обыденный ма­териал — так откуда же ощущение радости, которое оставляет повесть Валентина Распутина? Ну, стару­ха, восемьдесят лет прожила, детей нарожала. В жи­вых остались двое сыновей и три дочери. У младшего, Михаила, который один из всех остался в деревне, она и доживает свой век. Теперь при смерти, и собираются проводить ее в последний путь дети, взрослые уже и совсем разные.

Распутин в своей первой создавшей ему имя повес­ти «Деньги для Марии» также не пользовался остро­сюжетными приемами. Продавщица сельмага ждет ревизии, а товары в те годы было принято иногда от­пускать под запись, на доверие, в долг. Хоть и была эта практика незаконной. И едет ее муж по родствен­никам и друзьям в надежде занять деньги. Иначе по­садят жену. Да, первая повесть не отличалась особой оригинальностью сюжета. Но читалась на одном ды­хании, так как вставали за кажущейся простотой сложные и своеобразные характеры русских людей.

Характер старухи Анны принадлежит к тому же социальному типу — народный образ деревенской женщины, выдюжившей терпением и трудом и голод­ное детство, и страшное испытание

войной, и неустро­енность послевоенных лет. Выстоявшей на всех вет­рах — и не загрубевшей, не очерствевшей душой. Эта внутренняя безмерная доброта и деликатность стару­хи Анны, почти детская незащищенность, незамут-ненность нравственной чистоты и человечности без тени сентиментальности переданы в повести.

Смертью, а вернее, — жизнью главной героини проверяются ее дети. Для них смерть матери — высо­кая трагедия, так как мать уходит из жизни, отдав им все. Для автора же трагедия (или драма) то, что дети ее — Люся, Варвара, Илья, Михаил — не выдержали проверки на человечность. Суровым приговором за­вершается эта столь скромная по жизненному мате­риалу повесть. Страшно читать о том, как совестится мать, тихо радуясь вместе с тем последнему счастью, совестится того, что держит детей всех тут, отрывая от их важных дел. Как будто могут у них быть дела бо­лее важные.

Самое страшное — в тех наигранных, лживых словах, с которыми прощаются дети с матерыо, в глубине души зная, что это последние слова: «И не обижайся на нас. Так надо». Надо не по закону человечности, а по закону суеты. Но душенной тупости, внутренней черствости, а проще — недостатку доброты.

«Выздоравливай, мама. И не думай ни о какой смерти».

Ночью мать умерла.

Нравственный суд завершен. Вопрос поставлен. Немалой важности вопрос - об угрозе бездуховности, о сострадании и милосердии, о том, что такое человек и что такое человечность.