Один день. Это много или мало? Каждый задает режим себе сам. Но только не в тоталитарном государстве. Можно перечитать массу исторических книг, энциклопедий и просто учебников, чтобы узнать, как жили люди в авторитарной стране. Но чтобы прочувствовать это, нужно прочитать произведение А. И. Солженицына. Правду нельзя выдумать. Ее можно списать с действительности. И все остальные лагерные произведения меркнут перед творением автора, пережившего этот ужас.
Всегда лагерная литература отличается глубоким переживанием социальных потрясений, она никогда не бывает единоличной. Не стала она таковой и в повести А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», несмотря на то, что описывается там вроде бы фрагментарный кусочек жизни «обычного» зека. Нет, те зеки не «обычные», они все имеют не номера на выцветших фуфайках, а свою частную жизнь и модель поведения, личную жизнь до зоны и одинаковую на всех мечту: вернуться домой. Как же смог Солженицын так сдержанно, но не зажимая рта, описать историю одного зека (себя?) и всех остальных, однако с болью и сдавленным стоном души?
Солженицын, обучаясь на четвертом курсе физико-математического факультета Ростовского университета, параллельно поступил в МИФЛИ на заочное отделение. Он в это время серьезно увлекался литературой и к тому же учился на курсах английского языка. В 1941 году он, как и все, был мобилизован и позже в 42-м попал на фронт. Со своей батареей, подавлявшей вражескую артиллерию, он прошел от Орла до восточной Пруссии. А потом в феврале 1945 года цензура обнаружила в переписке Солженицына резко критические отзывы о личности Сталина, за что писатель и был арестован и получил срок 8 лет. Начались скитания: Калужская застава, НИИ («шарашка»), общие работы в лагерях Казахстана. После освобождения он жил около трех лет на юге Казахстана, затем переехал в Рязанскую область и работал учителем математики в сельской школе. Этот автобиографический момент представлен в рассказе «Матренин двор». И 1962 году журнал «Новый мир», редактором которого был на тот период времени А. Т. Твардовский, опубликовал повесть «Один день Ивана Денисовича». В последние годы также публиковались повести и рассказы Солженицына.
Фигура этого писателя заметно выделяется на фоне литературы XX века в целом. Солженицын занял особое место не только в литературе современной России, но и в ее духовной культуре. Судьба Солженицына, воплощенная в судьбах героев его произведений, слившаяся- с болью и обидой за страну, достойна почитания в гражданском сознании общества. Солженицын сам по себе стал воплощением нравственного авторитета и совести нации.
В сознании рядового читателя имя Солженицына ассоциируется обычно с отражением и разработкой лагерной темы с характеристиками и критериями настоящей, подлинной «правдивости», «разоблачения тоталитарного насилия», «исторической достоверности». Все это верно. Но повестью «Один день Ивана Денисовича» он открыл для читателей новый мир и оказал беспрецедентное воздействие на умы и души современников. Лагерная тема под его пером не ограничивается страданиями на зоне. Произведения должны были донести до читателя не столько бытописание лагерной жизни, сколько преподнести литературный урок. Государственная машина корежила судьбы, перекраивала карты, переселяла целые нации, истребляла мыслящую интеллигенцию, уничтожала науку (например,
Шухов Иван Денисович — обыкновенный советский человек, деревенский мужик. Жил, воевал на фронте, попал в окружение и, как следствие, в плен — чудом удалось сбежать. За плен его обвинили в измене родине и шпионаже в пользу фашистской Германии. Хочешь жить — клевещи на себя, а надоело — так отстаивай свою, никому не нужную правду... Лагерная, но жизнь... Теперь он просто номер. Несмотря на это, Шухов наделен автором «нормальностью», не броскостью поведения, стойкостью, и главное — неистребимым внутренним достоинством. Он никогда «себя не роняет».
Шухов представляет собой народный характер — он не умеет и не хочет жаловаться на тяготы, а, напротив, способен устроиться в заведомо неблагоприятной обстановке. Он сноровист: успел завести свой мастерок, прячет куски алюминиевой проволоки, имеет складной ножичек. Шухов выживает на зоне как личность. Рядом с Иваном Денисовичем есть Алеша — баптист, который получил 25 лет срока за свою веру. Живут и работают два эстонца, тоже имеющих по 25 лет за то, что один — рыбак с побережья, а второй был вывезен еще ребенком в Швецию, но вернулся на родину и был тут же взят как иностранный агент. А еще есть Цезарь Маркович, бригадир Тюрин — отличник боевой и политической подготовки, но сын кулака, Ю-81, который «по лагерям да тюрьмам сидит несчетно, сколько советская власть стоит», и «шавка Фетюков».
Солженицын описывает только один день политического заключенного, но мы наблюдаем столько поломанных судеб и загубленных, ни в чем неповинных человеческих жизней. Сотнями тысяч исчисляются заключенные, которые в подавляющем своем большинстве и вовсе не были виноваты в том, в чем их обвиняла советская власть, которой они служили и на свободе, и в лагере. А в лагере царил произвол и безнаказанность. В этих условиях сильный, как Шухов, выживал, был уважаем, а слабый, как правило, погибал.
Солженицын замыкает круг в художественной топографии повести, то есть произведение имеет кольцевую композицию, что придает ему символическое значение. Обзор заключенного: обнесенная колючей проволокой окружность; сверху слепят прожектора, лишая воздуха, неба, горизонта, утром они уходят на точку — места работы, и к вечеру возвращаются назад в бараки. И так каждый день, как по замкнутому и проклятому кругу. В итоге у заключенных нет нормального круга жизни. Но есть у них свой внутренний мир, пространство памяти, в котором возникают образы деревни, мира...
Солженицын, употребляя ряд пословиц и народных поверий, воздерживается от громких слов и проявлений эмоций. Он не допускает экспрессии: хватит того, чтобы читатель ощутил эти чувства в своей собственной душе. А это цель писателя, которая достигнута и гарантированна всем повествованием. Солженицын, пережив самостоятельно этот кошмар, который тянулся не только восемь лагерных лет, но и 70 лет коммунистического тоталитарного времени, поведал читателям о рабстве заключенных, об унижениях человеческого достоинства, что в тоталитарном государстве человек не может быть свободным. А значит, и счастливым. Лагерь — слепок с действительности. А вся советская действительность была одним большим лагерем. И люди в ней все были равны — все заключены в жестокие рамки авторитаризма и культа личности.