Система образов повести «Один день Ивана Денисовича» А. И. Солженицына

В центре изображения простой человек, ни­чем не примечательный зэк Иван Денисович Шухов. Крестьянин и фронтовик, Шухов оказался «государственным преступником» и «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей. Он ушел на фронт на второй день войны. Вместе с группой бойцов оказался в немецком плену, бежал, чудом добрался до своих. За неосторожное упоминание о плене Шухов осужден на 10 лет, которые должен был провести уже в советском концлагере. Лагерная жизнь не сломила Ивана Денисовича: он «не был шакал даже после восьми лет общих работ — и чем дальше, тем крепче утверждался». Притерпевшись к лагерной жизни, Иван Денисович так оценивает прожитый день: «Засыпал Шухов, вполне удоволенный. На дню у него выдалось се­годня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процен­товку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, пере­могся. Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый».

Образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевав­шего с автором в советско-германскую войну (и никогда не сидев­шего), общего опыта пленников и личного опыта автора, бывшего в Особом лагере каменщиком. Остальные лица — все из лагерной жизни, с подлинными биографиями, — примерно так рассказывал Солженицын о своих героях.

Подчиняясь сюжету, организуется и система образов. Автор пи­шет с большой симпатией о тех, кто пытается сопротивляться Лаге­рю: это бригадир Тюрин, Шухов Иван Денисович, капитан второго ранга Буйновский, латыш Кильдигс, Сенька Клевшин Павлопомбригадира. Писатель выделяет еще одного героя, не названного по имени. Всего полстраницы занимает рассказ о «высоком молча­ливом старике». Сидел он по тюрьмам и лагерям несчетное число лет, и ни одна амнистия его не коснулась. Но себя он не потерял. «Лицо его вымотано, но не до слабости фитиля-инвалида, а до кам­ня тесаного, темного. И по рукам,

большим, в трещинах и черноте, видать было, что не много выпало ему за все годы отсиживаться с придурками».«Придурки» — лагерные приспособленцы: дневальные по бара­ку, десятник Дэр, «наблюдатель» Шкуропатенко, парикмахер, бух­галтер, один из КВЧ — «первые сволочи, сидевшие в зоне, людей этих работяги считали ниже дерьма».

«Снаружи бригада вся в одних черных бушлатах и в номерах одинаковых, а внутри шибко неровно — ступеньками идет». «Ша­кал» Фетюков, приспособленец и халтурщик, на воле на машине ездил, большим начальником был. Иван Денисович «там» — серый мужик с точки зрения начальника. Здесь их уравняла, а затем и перестроила другая жизнь, где меньше иллюзий, мешающих ви­деть суть происходящего.

Бригада Тюрина работает на совесть, умело, споро, этим они как бы сопротивляются несвободе. Во время кладки стены выясняются настоящие человеческие ценности: «Кто работу крепко тянет, тот над соседями вроде бригадира становится». Фетюков халтурил, за что Шухов «костыльнул» его в спину: «У, гадская кровь! А директо­ром был — небось с рабочих требовал?» А когда была закончена ра­бота, Иван Денисович преисполнен гордости за свой труд. «Шухов, хоть там его сейчас конвой псами трави, отбежал по площадке на­зад, глянул. Ничего. Теперь подбежал — и через стенку, слева, справа. Эх, глаз — ватерпас! Ровно! Еще рука не старится». Это бы­ла законная гордость внутренне свободного человека за дело, которое им выполнено как надлежит мастеру.

Лагерь собрал множество незаурядных людей. Одним из них был Алешка-баптист. Он находит утешение в своем Боге, отдаляясь от большинства зэков-атеистов. Он добрый и отзывчивый человек, но принимает Лагерь и даже по-своему укрепляет его: «Ты радуйся, что ты в тюрьме! Здесь тебе есть время о душе подумать!»

Многоликость и многоплановость Лагеря лишают кого-либо из персонажей повести права быть полномочным и единственным вы­разителем правды о Лагере и о сопротивлении ему человека.