Идея пьесы "Розенкранц и Гильденстерн мертвы", принесшей славу Стоппарду, проста и неожиданна: показать "Гамлета" глазами двух его однокурсников, которым у Шекспира отведена скромная роль нерассуждающих королевских приспешников. И здесь стоит вспомнить, что Гамлет – лицо историческое. По крайней мере, о нем подробно рассказывает летописная история Дании, составленная в XII веке (и, кстати, упоминающая двух придворных, которые сопровождали принца в Англию).
Но весь мир знает эту историю благодаря театру: мелкий эпизод исторической реальности обернулся реальностью большого искусства… Достраивая и развертывая трагедию под другим углом, Стоппард возвращает ей "объемность" жизни. Ведь читатель (зритель), как правило, не думает о том, что происходит с персонажами, когда их нет на сцене, поскольку отлично знает: в действительности их нет вовсе, это лишь "слова, слова, слова". Дописывая "слова" для Розенкранца и Гильденстерна, продлевая их закулисное существование и перенося туда сценическую площадку, драматург как бы имеет в виду, что за кулисами его драмы идет непрерывное действие, которое публика должна сама себе представить – ибо знает сюжет.
В отличие от героев… Растерянные, перепуганные – жалкие пешки, против воли участвующие в большой королевской игре, Розенкранц и Гильденстерн знают лишь то, что знают: что их вызвали и приказали выпытать Гамлетову тайну. И отказаться нельзя, хоть и не ясно, кто опаснее: вцепившийся в трон узурпатор-король – или неузнаваемый, обезумевший принц. И за каждой кулисой сторожит
Однако сам Стоппард предлагает нам "поверить": наполняя интеллектуальную игру страстной эмоциональной силой, тем более неожиданной, что сострадания требуют персонажи всем давно известные и презираемые, персонажи, которые "умирали столько раз", ни разу не вызвав сочувствия. И ведь драматург вовсе не оправдывает и не "улучшает" их, а просто дает ощутить: им тоже больно. И мучительно страшно. И единственное, что они могут осознать, – что попали под колесо. И не вырваться. "Мы… обречены". Маленький человек, тотально зависимый от большого мира, – тема, к которой обращались "столько раз", что она кажется исчерпанной. Но Стоппард нашел нетривиальный путь: извлек из хрестоматийной высокой трагедии заложенную в ней и порожденную ею другую драму.
Поскольку же "Гамлет" – история на все времена, то и прежде не замеченный сюжет становится "всевременным". Развернув привычную мизансцену, в которой "скромный и необъявленный" уход Розенкранца и Гильденстерна заслонен горой царственных трупов, драматург заставляет принца сыграть новую роль – приобщить малых сих к своему бессмертию, чтобы рядом с вечным трагическим героем встал вечный маленький человек – бывший друг и однокашник.