"Василий Тёркин" остается одной из самых любимых и зна-емых в народе книг. И объясняется это в немалой степени именно ее созвучием нашей современности. Созвучием в самом коренном и главном — в нравственной атмосфере книги, в том общем отношении поэта к миру и к человеку, которое явно или скрыто живет в каждой ее строке.
На страницах "Книги про бойца" царит дух искренности и свободы. Эта внутренняя творческая свобода художника сказывается здесь во всем: и в удивительной, поистине пушкинской естественности стиха, и в мудрой простоте живого, точного слова, и в непринужденности доверительных обращений к другу-читателю. А самое главное, она находит выражение в бескомпромиссной правдивости и честности этой книги, знаменитой своей бодростью и юмором, но ни в чем не обошедшей, не сгладившей тяжесть и горечь войны. Откровенно и прямо говорит поэт о горечи отступления, о тяготах солдатского быта, о страхе смерти, о горе бойца, который спешит в только что освобожденную родную деревню и узнает, что нет у него больше ни дома, ни жены, ни сына. Надолго западают в душу простые и потрясающие строки о том, как
...бездомный и безродный,
Воротившись в батальон,
Ел солдат свой суп холодный
После всех, и плакал он
На краю сухой канавы,
С горькой, детской дрожью рта,
Плакал, сидя с ложкой в правой,
С хлебом в левой, — сирота.
Правда, которую несет в себе поэма Твардовского, бывает подчас очень горька, но никогда не бывает холодна. Она неизменно согрета сердечным сочувствием, братской любовью автора к людям нашей армии и вообще к "нашим" — это доброе слово военного времени не раз звучит в "Книге про бойца". Любовь и доброта присутствуют здесь не в виде каких-то специальных объяснений и заявлений — нет, они образуют стихию, которая живет решительно в каждой клеточке повествования, в самой его интонации, образном строе и словаре.
Поглядеть — и впрямь — ребята!
Как, по правде желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.
Мимо их висков вихрастых,
Возле их мальчишьих глаз
Смерть в бою свистела часто
И минет ли в этот раз?
Все эти
Этим всепроникающим и органическим демократизмом и гуманизмом, этой бестрепетной правдивостью и внутренней свободой, этим глубока народным взглядом на войну, чуждым всякой суетности и пустого бахвальства, "Книга про бойца" была близка читателю-фронтовику. Те же самые черты в немалой степени способствуют современности и свежести ее сегодняшнего звучания. Сегодня, через много лет после войны — и каких лет! — в ней нельзя найти буквально ни одной строки, которую хотелось бы пропустить или исправить. Далеко не каждая книга выдерживает проверку временем столь блистательно! Более того, лучшие современные книги о войне наследуют и развивают именно "тёркинские" традиции демократизма, человечности и правды.
Время творит над произведением искусства самый строгий и справедливый суд. Но и нынешняя наша эпоха, как и всякая другая, — не последняя инстанция в этом суде времени. Будущим поколениям читателей поэма о Тёркине явится, быть может, какими-то иными своими сторонами, неожиданными на сегодняшний взгляд. Во всяком случае, ее будут, наверное, читать долго — хотя бы потому, что временное то и дело поднимается здесь на уровень вечного, а повествование о судьбе солдата ведет к постижению таких непреходящих ценностей человеческого бытия, как хлеб и вода, Родина и любовь, добро и правда, мир и сама жизнь.