Философские мотивы в лирике Анны Ахматовой впервые начали звучать еще в раннем периоде творчества. Хотя, тогда это были лишь отдельные нотки. Личностная, больше любовная лирика поэтессы не предусматривала углубления в философский мир, рассмотрения проблем бытия.
Особняком ото всех произведений начального периода стоит стихотворение «Я научилась просто, мудро жить...» Первый раз мы слышим голос мудрой женщины, размышляющей о тленности жизни. Все стихотворение проникнуто грустным, меланхолическим настроением. Тема дороги и одиночества в первом катрене стихотворения напоминает подобные мотивы в стихотворении «Выхожу один я на дорогу...» М. Ю. Лермонтова. Основной прием описания внутреннего мира героя через окружающую природу также заимствован у Лермонтова. Отличие от философской лирики Михаила Юрьевича здесь в том, что все-таки подоплекой переживаний лирической героини является не размышления о смысле жизни и смерти, а любовное чувство. Это мы понимаем из последней фразы стихотворения: «И если в дверь мою ты постучишь, // Мне кажется, я даже не услышу», в которой появляется еще один герой - «ты», и скорее всего это мужчина. Но все-таки именно в «Я научилась просто, мудро жить...» впервые мы можем говорить о философской тематике: лирическая героиня сочиняет «веселые стихи // О жизни тленной, тленной, тленной и прекрасной». В произведении она как бы задает себе вопрос: «А стоит ли жить?» И отвечает на него положительно.
Стихотворение «Все расхищено, предано, продано...» можно рассматривать как одно из переломных в творчестве Ахматовой. Оно свидетельствует о конкретном переходе от психологического любовного «романа в стихах» к философско-гражданской лирике. Здесь личная боль и трагедия израненной души сливаются с судьбой и трагедией всего народа и эпохи в целом. Но здесь указан и выход, путь к возрождению - эта вера в бессмертие и в высшую справедливость, христианское всепрощение и надежда на светлое и чудесное в будущем, на вечное обновление жизни и победу духа и красоты над слабостью, смертью и жестокостью. Начальные строки звучат трагически как на смысловом (благодаря градации «расхищено, предано, продано»), так и на звуковом уровне из-за рыдающих, разрывающих душу «р» («Все расхищено, предано, продано, черной смерти...»). За общими словами «Все расхищено, предано, продано...» стоят миллионы искореженных судеб, море крови и слез. Как же начать снова жить, где взять силы, на что опереться? Нужно увидеть то светлое, то чудесное, которое подходит уже «так близко». Для лирической героини это уже произошло, уже «стало светло». Она видит и призывает других увидеть чудесное в оживающей природе, в «вишневых дыханьях леса», в «созвездьях новых».
В основе ахматовского восприятия жизни и ее веры в чудесное лежит христианство, а не вера в утопическое светлое будущее. Об этом говорит усиленное повтором отрицание -«никому, никому неизвестное...».
В философской лирике
Лирический герой сонета условен: единственное слово, напрямую связанное с ним, - местоимение «меня». Этим достигается высокий уровень обобщения, в котором присутствует философский подтекст: любой человек рано или поздно задумывается над вечными вопросами. «Голос вечности» предполагает существование «иного измерения»: созданное в этом «ветхом» мире обретет новую жизнь в «вечности». Лирический герой словно балансирует на грани вечного и настоящего. Без сомнения, между мирами должна существовать какая-то связь. И действительно, символический образ дороги, уходящей в вечность, возникает перед нами в виде сияния, изливаемого месяцем. Чуть раньше появляется образ «цветущей черешни», связанный с лунной дорожкой. Прилагательное «цветущий» помогает восстановить связь: цветение — это жизнь. Путь к пониманию своего предназначения, дорога к вечному у каждого человека своя.
Для подтверждения этой мысли Ахматова использует прием умолчания: «Дорога не скажу куда...» Ахматову ее дорога привела к Царскосельскому пруду. Переход от настоящего к будущему в начале сонета и возвращение к Пушкину в финале значительно расширяют художественное время и пространство, создавая впечатление их неразрывности и бесконечности.
Стихотворение «Мне ни к чему одические рати...» состоит из трех строф, из которых вторая стала хрестоматийной формулой ахматовской поэзии. Основная мысль, которую хотела выразить поэтесса с помощью системы метафор, та, что она не может жить в холодной, безвоздушной среде, создавая торжественные «одические рати», или в мире отвлеченных ценностей, творя прекрасные, «чистые» элегии. Для творчества ей необходимо чувство земли, воздуха, родной природы. Именно «сор» ежедневности, обыденности всегда питал ее поэзию. В этом стихотворении чувствуется глубина мысли и высота мастерства, за которыми скрывается неразгаданная тайна. Тайна происхождения, тайна тех почвенных соков, которые существуют под видимым, внешним «сором»-мотивом и питают возникающее чудо подлинного произведения искусства.
Наличие тайны сама Ахматова больше всего ценила в своих и чужих стихах. Возможно, именно эту тайну, которая обыденную прозу превращает в поэзию, неповторимость, которая отличает каждого настоящего поэта, имела в виду Ахматова, когда писала:
По мне, в стихах должно быть все некстати, Не так, как у людей.
Ее стихи могут вырасти из мелочей будничной жизни, в которой переплетаются противоречивые чувства, сосуществуют красота и неприглядность, розы и лебеда, песни любви и «сердитый окрик». Но ведь это редкий дар художника - умение зачерпнуть поэзию из обиходности, придать бренной прозе жизни поэтический блеск.