Ломоносов был предтечею Державина;
а Державин — отец русских поэтов... В. Г. Белинский
В моем представлении Державин связывает далекий XVIII век, теряющийся в тумане “старины глубокой”, и век XIX, совсем близкий, знакомый по стольким именам. Ведь, с одной стороны, Державин — младший современник Ломоносова, а с другой — тот, кто оценил одним из первых талант юно^б Пушкина.
Когда я читаю стихи Державина, у меня возникает сложное чувство. Что ни говори, для восприятия современного читателя эти стихи трудноваты: и обороты, и слова старинные, и от жанра оды мы успели отвыкнуть. Но мне кажется, что в них живет душа очень умного, ироничного человека — их автора. И еще я думаю, что человек этот был смелым экспериментатором в языке и литературе.
Возьмем хотя бы его известные оды. Посвящены они по большей части императрице Екатерине Великой. Но героиня самой известной из них названа Державиным Фелицей, что значит “счастливая”, а не “великая” или “мудрая”, как можно было бы ожидать. И действительно, эта “царевна Кир-г из-Кайсацкия орды” велика именно тем, что счастлива и человечна. Ее достоинства в том, что она ходит пешком и ест простую пищу, разрешает само стоятельно мыслить и говорить правду. Словно для того, чтобы подчеркнуть ее простоту, рядом автор рисует и “свой” портрет”, на который, по его словам, “весь свет похож”:
А я, проспавши до полудня,
Курю табак и кофе пью;
Преобращая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою...
Хотелось бы особо отметить, что в своих одах Гавриил Романович Державин во многом отошел от правил классицизма. Так, в оде “Фелица” писатель смешал в одном произведении разные жанры, соединил оду с сатирой, резко противопоставив положительный образ царицы отрицательным образам ее вельмож. Под пером Державина ода приблизилась к произведению, правдиво и просто изображавшему действительность. Нарушая строгие правила классицизма, Державин отверг установившуюся в литературе теорию трех стилей Ломоносова. Таким образом он осуществил “опрощение”, “снижение” высокого слога, приспособив его к нормам разговорного языка, далекого от утонченности светского дворянского салона.
Очень красочно характеризует эту державинскую особенность смешения высокого слова с низким. Н.В.Гоголь. “Слог у него (Державина) так крупен, как ни у кого из наших поэтов, разъяв анатомическим ножом, увидишь, что это происходит от необыкновенного соединения самых высоких слов с самыми низкими и простыми.
И смерть как гостью ожидает,
Крутя задумавшись усы.
Кто, кроме Державина, осмелился бы соединить такое дело, как ожидание смерти, с таким ничтожным действием, каково кручение усов?” (“Выбранные места из переписки с друзьями”)
Обличая “свет” и придворную знать, поэт отмечает, что представители этого круга погрязли в суете, незаслуженных забавах и развлечениях, косности и непросвещенности. С удивительной прямотой и резкостью он высмеивает вельмож, которые кичатся своим высоким положением, не имея никаких заслуг перед страной. В оде “Вельможа” он пишет:
Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами,
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
В оде “Властителям и судиям” Державин рисует свой идеал государственного деятеля:
Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.
Согласитесь, поместить в оду не восхваление, а критику своего общества — это довольно смело! К тому же, если повнимательней перечесть заслуги Фелицы и примерить их к Екатерине II, то некоторые строки могут показаться злой сатирой:
Стыдишься слыть ты тем великой,
Чтоб страшной, нелюбимой быть;
Медведице прилично дикой
Животных рвать и кровь их пить.
...И славно ль быть тому тираном,
Великим в зверстве Тамерланом,
Кто благостью велик как бог?
Державин говорит это женщине, потопившей в крови восстание Еме-льяна Пугачева, взошедшей на престол псоле убийства своего мужа! Недаром в последних строфах он с горечью вопрошает, обращаясь к Фелице:
Но где твой трон сияет в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь?
Этим поэт как бы подчеркивает, как мало соответствует Россия образу идеальной страны.
Мысль о величии простых человеческих чувств, а также о бренности всего земного пронизывает оду “На смерть князя Мещерского”. Мне кажется, это очень характерно для Державина — посвятить оду одному из своих знакомых, чье имя так и кануло бы в историю, если бы поэт не написал о его смерти. Жизнь делит людей на богатых и бедных, сытых и голодных, царей и подданных, а смерть равняет всех:
Глядит на всех — и на царей,
Кому в державу тесны миры;
Глядит на пышных богачей,
Что в злате и сребре кумиры;
Глядит на прелесть и красы,
Глядит на разум возвышенный,
Глядит на слезы дерзновенны
И точит лезвие косы.
Интересно то, что в самые разные годы, в самых разнвх стихах у поэта прорывается тема смерти. Державин был отважным че
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие:
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! — в бессмертие Твое.
Размышляя о жизни и смерти, поэт в своих исканиях пришел к постижению истины через веру в Спасителя. Себе и другим в утешение он оставляет слова надежды:
Почто ж терзаться и скорбеть,
Что смертный друг твой жил не вечно?
Жизнь есть небес мгновенный дар;
Устрой ее себе к покою
И чистою твоей душою
Благословляй судеб удар.
И не случайно Гаврила Романович Державин очень много стихов написал именно о земных радостях и печалях, которые близки всем людям без исключения. Это “Объявление любви”, “Разлука”, “Купидон”, “Разные вина” и другие. Их слог очень прост, ярок и доступен читателю XX века, как доступны описанные переживания: любовь, печаль, расставания, радости дружбы. В знаменитом послании “Евгению. Жизнь Званская.” поэт противопоставляет суетную придворную жизнь, полную интриг, клеветы, и жизнь простую, деревенскую. Он так подробно, со вкусом перечисляет прелести званс-кого житья, что тоже хочется побывать среди прекрасных пейзажей, искупаться в пруду, глядеть, “как на воду ложится красный день”, и пить “под небом чай душистый”. Мне кажется, что Державину было очень важно утвердить в умах своих читателей эти вечные ценности человеческой души, может быть, даже в противовес уже привычным приоритетам, подчиняющим личность государству.
Согласно Державину, идея государственности не должна подминать под себя человека. В стихотворении “Властителям и судиям” он высказывает мысль о том, что закон должен быть не только справедливым, но и гуманным.
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять...
Несчастливым подать покров,
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
А далее поэт приходит и вовсе к крамольному по тем временам выводу: цари, эти “земные боги”, на самом деле смертны, как и все, и так же подвержены страстям. Не правда ли, нужна большая смелость, чтобы так открыто восстать против произвола властителей:
Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Эта смелость обошлась поэту дорого, — он пережил ссылку, но о своих словах и делах он не жалел. Недаром в переложении оды Горация, получившем название “Памятник”, поэт среди своих заслуг, обеспечивших ему бессмертие, отмечает прежде всего:
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить...
До сих пор не было сказано еще об одной важной теме поэта Державина. Русский солдат, русский народ является главным героем его победно-патриотических произведений. Русский народ в изображении Державина — защитник своей родины и освободитель порабощенных Наполеоном народов Европы. В оде “На переход Альпийских гор” поэт восклицает:
Воюет росс за обще благо,
За свой, за ваш, за всех покой.
Одним из мистических событий в русской литературной жизни, как мне кажется, явилась встреча “старика-Державина”, признанного мэтра русской поэзии, и юного лицеиста Александра Пушкина, будущая слава которого затмит всех его предшественников. Сам Пушкин в своих воспоминаниях так описывал это событие: “Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее... Державин был очень стар. Экзамен наш очень его утомил... Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен по русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи. Он слушал с живостью необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои Воспоминания в Царском Селе, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отрочески зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом... Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять... Меня искали, но не нашли...” Вот такая судьбоносная встреча двух великих поэтов, определивших своим творчеством важные вехи на пути развития русского национального языка и литературы.
Гавриил Романович Державин гордо верил в свое творчество, в его бессмертие, он писал: “А я Пиит — и не умру”. И его пророческим словам суждено сбыться. Мы и сегодня читаем произведения Державина, отыскивая в них заветные строки:
Я любил чистосердечье,
Думал нравиться лишь им,
Ум и сердце человечье
Были гением моим.