Английский писатель, прозаик и поэт Редьярд Джозефа Киплинга Джозеф Киплинг (1865—1936) вошел в детскую литературу как автор знаменитой повести о Маугли и шутливо-иронических «Сказок», хотя у писателя были и другие произведения, предназначенные для детей и юношества. Сказки его тесно объединили традиции английского народного юмора и фольклора тех стран и континентов, которые знал писатель: Южной Африки, Австралии и Новой Зеландии.
Книги создавались в тесном общении Киплинга с детьми. Писатель обдумывал их как ответы на вопросы собственных детей. Это об одной из дочерей— Элси — Киплинг поведал в стихах, завершая сказку о слоненке. Любознательность Элси не идет ни в какое сравнение с собственной, киплинговской: У каждого слуги свое имя: «Как», «Почему», «Кто», «Что», «Когда», «Где». А вот у дочери писателя — «особы юных лет» — не шесть, а «сотни тысяч слуг» — «и всем покоя нет»: это «пять тысяч где, семь тысяч как, сто тысяч почему». Как шутливо-иронический ответ на эти бесчисленные где, как, почему и написаны сказки. Они и названы: «Откуда взялись броненосцы», «Отчего у верблюда горб», «Откуда у кита такая узкая глотка», «Откуда у носорога шкура в складках» и пр. Сказки Киплинга следуют за традицией так называемых «этиологических сказок» («этиологический» от греческих слов «причина», «понятие, учение»), т. е. как раз таких, которые объясняют нечто, например, почему у гиены задние ноги короче передних, почему заяц труслив. Этиологические сказки известны всем народам мира — немало их в африканском и австралийском фольклоре. Разумеется, это не означает, что писатель ориентировался на воспроизведение какого-либо определенного народнопоэтического сюжета из сказочного фольклора Африки и Австралии. Киплинг не обрабатывал уже существующие сказки, а создавал свои, усвоив общие принципы фольклорных сказок.
Сказки его начинаются с любовного обращения к ребенку: «Это только теперь, милый мой мальчик, у слона есть хобот». Но дело, конечно, не только в самом обращении. Вся художественная структура сказки несет на себе отпечаток живого общения рассказчика с внимающим ему ребенком. Как показано исследователями, Киплинг использовал даже специфическую детскую лексику, до конца понятную именно детворе. Общение с ребенком всего более заметно в особой интонации Киплинга-сказочника: «Это было давно, мой милый мальчик. Жил-был Кит. Он плавал по морю и ел рыбу. Он ел и лещей, и ершей, и белугу, и севрюгу, и селедку, и шустрого, быстрого вьюна-угря. Какая рыба попадется ему, ту он и съест. Откроет рот, ам — и готово!» Сказочное повествование перебивается вставными репликами, специально предназначенными для маленьких слушателей, чтобы они запомнили какую-нибудь деталь, обратили внимание на нечто в особенности важное для себя.
О Моряке, побывавшем в чреве у Кита, Киплинг говорит: «На Моряке синие холщовые штаны да подтяжки (смотри же, мой милый, не забудь про подтяжки!), да сбоку у пояса охотничий нож. Сидит Моряк на плоту, а ноги свесил в воду (его мама позволила ему болтать голыми ногами в воде, иначе он не стал бы болтать, потому что был очень умный и храбрый)». И всякий раз, когда заходит речь о Моряке и его синих штанах, Киплинг не преминет еще и еще раз напомнить: «Пожалуйста, не забудь про подтяжки, мой милый!» Эта манера Киплинга-сказочника объясняется не только желанием обыграть существенную деталь в развитии действия: подтяжками Моряк перевязал тонкие лучинки, которые вставил в горло Киту — «Теперь ты понимаешь, почему тебе следовало не забывать про подтяжки!» Но и после того как все рассказано, в самом конце сказки Киплинг снова заговорит о пригодившихся Моряку подтяжках: «Синие холщовые брюки были по-прежнему у него на ногах, когда он шагал по камушкам у самого моря. Но подтяжек на нем уже не было. Они остались в горле у Кита. Ими были связаны лучинки, из которых Моряк сделал решетку».
Сказкам придает особую прелесть веселое воодушевление Киплинга-рассказчика. Вот почему он обыгрывает какую-нибудь понравившуюся ему деталь, много раз повторяя ее. Писатель по этой же причине дарит ребенку фантастические картины, пронизанные бытовым юмором. Кит, плывущий к Англии, уподоблен кондуктору и выкрикивает названия станций: «Пора выходить! Пересадка! Ближайшие станции: Винчестер, Ашуэлот, Нашуа, Кини и Фичборо».
Поэтическая детализация действия выдает шутливо-иронический замысел сказки, сближая ее с веселыми юморесками английской народной детск
Искусным приемом повторения писатель добивается замечательного комического эффекта. Глупого Ягуара, решившегося следовать советам Ягуарихи-матери, окончательно запутали умная Черепаха и хитрый Еж. «Ты говоришь, что я говорю, что она говорила другое,— сказала Черепаха.— Что ж из этого? Ведь если, как ты говорила, что она говорила то, что я говорила, то и выходит, что я говорила, что она говорила». От таких запутанных речей расписной Ягуар чувствует, что «даже пятна на спине заболели».
В сказках Киплинга многократно повторяются одни и те же обороты, слова, выражения, фразы и даже целые абзацы: мамаша Ягуариха изящно помахивает грациозным хвостом, Амазонка именуется «мутной рекой», а Лимпопо — «грязной, мутно-зеленой, широкой», Черепаха всюду «неспешная», а Еж — «злючка-колючка», Ягуар — «расписной» и пр. Вся совокупность этих образно-стилистических приемов придает сказкам необычайно яркое художественное своеобразие — они превращаются в веселую игру словом. Киплинг открыл своим маленьким слушателям поэзию далеких странствий, диковинной жизни на далеких континентах. Сказки зовут в мир неизведанного, таинственно прекрасного:
* Из Ливерпульской гавани
* Всегда по четвергам С
* уда уходят в плаванье
* К далеким берегам.
* Плывут они в Бразилию,
* Бразилию, Бразилию,
* И я хочу в Бразилию — К далеким берегам.
Поэзией узнавания мира, духовным здоровьем, иронией и шуткой Киплинг как писатель снискал всеобщее признание педагогов. Лучшие свойства его художественного дарования раскрылись именно в сказках. Очень полюбился детям рассказ из «Книги Джунглей» — об истребителе кобр смелой мангусте («Рикки-Тикки-Тави»). От него веет поэзией тропических приключений, опасностей и побед.
В остальных произведениях, в особенности предназначенных для взрослого читателя, обнаружили себя и отрицательные стороны личности писателя. В них Киплинг предстает воинственным идеологом английских колонизаторов, славящим в стихах и прозе «цивилизаторскую» роль Британской империи среди «отсталых» народов. Русские писатели еще до революции указывали на эту черту мировоззрения Киплинга. А. И. Куприн писал: «И как бы ни был читатель очарован этим волшебником, он видит из-за его строчек настоящего культурного сына жестокой, алчной, купеческой, современной Англии, поэта, вдохновляющего английских наемных солдат на грабеж, кровопролитие и насилие своими патриотическими песнями…».
Сокровищнице мировой культуры принадлежат те создания Киплинга, которые отмечены духом гуманизма, тонким мастерством, наблюдательностью, поэтической смелостью и оригинальностью, близостью к демократическим традициям фольклора английского и других народов. Наряду со сказками зарубежных писателей в читательском обиходе детей дошкольного возраста широко распространены фольклорные сказки разных народов мира. Это и сказки славянских народов (чешская сказка «Златовласка»; польская «Чудесная яблонька»; болгарские «Пепелюшка», «Мальчик и злая медведица»; сербская «Почему у месяца нет платья» и др.); сказки других европейских народов (венгерская «Два жадных медвежонка», французская «Козочка и волк», английская «Сказка про трех поросят», итальянская «Котята» и др.); сказки народов Азии (корейская сказка «Ласточка», японская «Воробей», китайская «Желтый аист», индийская «Тигр, крестьянин и лиса» и др.). Сказки народов разных континентов существенно дополнили круг детских книг. Вместе с писательскими сказками они вошли в «золотой фонд» литературы для дошкольников.