Крылов-баснописец всецело принадлежит XIX в. Но хорошо известно, что первые басни были им написаны значительно раньше, в 1780-е годы, и напечатаны без подписи в «Утренних часах». Никогда позднее Крылов не возвращался к этим ранним опытам. И- это закономерно, так как они принадлежали совершенно иной системе баснописания. Именно из «Утренних часов» заимствовано наибольшее число басен, из которых составляется в собрании сочинений Крылова раздел «Вига». Основная причина шаткости атрибуций’ в этих случаях — безликость стиля и сюжетов ранних крыловских басен.
Ранние басни написаны в широко распространенной сатирико-моралистической манере, свидетельствующей о распадении четкой жанровой формы у последователей Сумарокова. Русская басня не умирает между 70—90-ми годами, однако, кроме басен Хем-ницера, в этом жанре не появляется новых ярких и заметных произведений и имен. Басня продолжает оставаться непременной принадлежностью литературного журнала, но эта массовая продукция свидетельствует о сильном обезличивании жанра, развитии аморфной басенной формы. Лишь оживление баснописания к началу XIX в. порождает несколько довольно четких направлений в этой области литературы.
Прежде всего необходимо выделить группу московских писателей сентименталистов, поклонников Карамзина, сотрудников «Московского журнала» и изданий В. С. Подшивалова. Дружеские и литературные отношения связывали эту группу с И. И. Дмитриевым, активная литературная деятельность которого началась еще в 90-е годы.
Если единомышленники Карамзина составляли в это время моего рода литературный кружок, то силы литературных архаистов пока еще никак не были объединены. «Беседующий гражданин» и другие масонские издания прекратили существование после процесса Новикова. Распались «Общество друзей словесных наук», «Дружеское литературное общество», и их члены стали случайными сотрудниками других изданий. «Новые ежемесячные сочинения» в качестве академического журнала литературе уделяли сравнительно мало внимания, хотя Российская Академия в 90-е Годы активизирует свою деятельность, занимает крайне консервативную позицию и пытается превратиться из нормализатора языка в нормализатора литературы в широком смысле слова. Именно в эти годы готовится книга Шишкова о старом и новом слоге, появляются первые признаки нарастающей полемики с карамзинистами, создается сборник притч Д. И. Хвостова.2
В первые годы XIX в. возникает первое «вольное» литературное объединение — «Вольное общество любителей словесности, паук и художеств» с программой, которая предопределяла неминуемое обращение к моралистическим жанрам. «Просвещение есть истинная цель нашей жизни», — заявил И. Борн в речи, посвященной первой годовщине Общества, и призвал сочленов «быть и оставаться верными друзьями просвещения, истины и добродетели».
В борьбе двух направлений — просветительского (политического) и моралистического — после смерти Пнина возобладало второе, определившее характер периодических изданий, предпринятых молодой частью общества. Из их числа выходят такие плодовитые баснописцы, как А. Е. Измайлов, Н. Ф. Остолопов и рано скончавшийся даровитый поэт А. Бенитцкий, не только писавший басни, но в некотором роде выступавший как теоретик жанра.
Однако наиболее пышно и стремительно баснописание расцветает в журналах, подготовивших появление «Беседы любителей русского слова», — «Друге просвещения» и «Драматическом вестнике». Отчетливо противопоставив свою программу карамзинистам, писатели, близкие по литературным взглядам Шишкову, ставят своей целью возродить жанр басни, созданной в свое время Сумароковым и его школой. Басня, таким образом, оказывается па перекрестке общественно-литературной борьбы. С одной стороны, сентиментализм, еще не окончательно порвавший со старой системой жанров, но разрушающий постепенно дидактические рамки литературы и привносящий в нее новую по сравнению с просветительством «философию жизни»; с другой — последователи нормативной поэт
Общелитературные споры отразились и в спорах о басне, и в поэтической практике баснописцев. Характерно, что на гребне полемической волны начала XIX в. в жанре басни пробуют силы такие поэты, которые впоследствии теряют к ней всякий интерес, — Жуковский, Батюшков.
Чтобы понять причины, по которым басня в это время выдвигается на одно из важных мест в литературе, имеет смысл остановиться на основных итогах развития жанра к концу века. В истории русского баспописапия с середины XVIII в., момента его возникновения, обнаруживается несколько всплесков популярности басни. 50—70-е годы — пора обильных журнальных публикаций, закреплявшихся затем отдельными сборниками. В 80-е годы появляется несколько сборников басен, никак не связанных с журнальной работой их авторов, выходят отдельным томом в «Полном собрании всех сочинений» Сумарокова его «Притчи» в шести книгах. В 1790—1800-е годы басня вновь начинает культивироваться журналистикой, произведения современных баснописцев вновь собираются в сборники, входят в собрания сочинений. Еще экстенсивнее этот процесс совершается десятилетие спустя, окончательно замирая в 20-е годы. К этому времени начинаются поиски новых форм, в частности увлечение апологом, особенно после выхода сборника апологов И. И. Дмитриева. Подобные попытки обновления жанра, как показывает дальнейшее развитиедитературы, были последним всплеском интереса к басне.
Известность И. И. Дмитриева как поэта началась с его участия в «Московском журнале», а закрепил ее сборник «И мои безделки». Эти издания в сознании современников прочно связали его имя с именем Карамзина. Они были не только друзьями, но и соратниками, хотя стоявший ближе к державинскому кружку Дмитриев был всегда в литературном отношении «классичнее» Карамзина. Его первые басни появились в журнале «Утренние часы» одновременно с крыловскими. Это были переводы из Лафонтена, который всегда оставался образцом для Дмитриева. Воздействие Флориана было незначительным, а к другим французским баснописцам русский поэт обращался только эпизодически.
В глазах современников самым важным завоеванием Дмитриева был «новый слог» в поэзии, т. е. практическая разработка новых стилистических норм. «Дмитриева можно назвать сотрудником и помощником Карамзина в деле преобразования русского языка и русской литературы, — писал Белинский, подытоживая деятельность поэта. — Что Карамзин делал в отношении прозы, ТО Дмитриев делал в отношении к стихотворству».3 Новаторство п оригинальность его на фоне традиционалистской поэзии 00-х годов были так заметны, что читатель легко угадывал авторство даже анонимных его публикаций.
В басне, жанре с устойчивой поэтикой, указанные стилистические новшества выделялись еще резче. Однако стилистическое обновление басни совершалось все же в общелитературных рамках. В. Виноградов обнаруживает в баснях Дмитриева то же стремление к выработке общенациональной нормы на основе реформированной системы среднего стиля, что и в других его произведениях. Более специфичными были внесенные Дмитриевым и басню изменения, касавшиеся функции самого жанра.
Сумароковская басня-сатира, обращенная к современности, не претендовала на всеобщность морального смысла. Литературной реакцией на подобное отклонение от жанрового трафарета можно считать «Нравоучительные басни» Хераскова, а также все более пристальное внимание русских писателей к смыслу той реформы европейской басни, которая была произведена Лафонтеном.